- Скоро брошу все и уйду в монастырь, - сказал он, - у меня и келья уже забронирована, - он сказал это так, что я не понял, шутит он или говорит серьезно. - Вчера вернулся из Питера. Денег-то нет, но я не удержался. За пятьсот рублей взял карету и поехал по Сенатской площади, как граф. Люди показывали пальцем: "Смотрите, граф едет". В "Октябрьской" проститутки так и вешаются: "Недорого, - говорят, - недорого".
- Как там Горохово? - спросил я.
- Ну что ты все - Горохово да Горохово! - возмутился Виталий, - нет никакого Горохова. Лес вырубают, уже кладбище и поле видно. Каштанов, поэт этот, доносы на меня прилежно пишет, во всем винит меня.
- В чем именно? - спросил я
- А во всем! - весело ответил Виталий.
Я вспомнил Толю Каштанова, нашего соседа напротив. Он не был крестьянином и вообще взялся неизвестно откуда и работал неизвестно кем, так - ни то ни се человек, поэт одним словом. Он имел странное узловатое тело. Когда мы приглашали его почитать стихи, и угощали его чаем с окаменевшими от времени баранками, в таком уже виде купленными в поселковом магазине, казалось, только для того, чтобы чашку удержать, ему требуется уравновешивать ее всем телом, он отклонялся, как яхтсмен, и стул под ним скрипел, как корабельная снасть, но сам он не походил на яхтсмена. Толя заикался. Поздороваешься с ним посреди улицы, близкопосаженные мутно-серые глаза его закатывались, нижняя челюсть судорожно западала. Не дождешься ответа и идешь дальше, а Каштанов так и останется стоять, силясь вымолвить приветствие. Так же он и стихи читал, поэтому мы, главные его слушатели, толком не знали его стихов. Толя ездил по поселку на мопеде, по-старушечьи длинные волосы развивались на встречном резвом ветру, и лицо Толи становилось мертвенным от скорости. Было удивительно, что мопед держится дороги, не летит в тартарары, ведь Каштанов набирал скорость, не свойственную мопеду. Но когда, попив чаю с баранками, он усаживал меня, ребенка, на бензобак и катал по поселку, страха не было. Жена его, Таня, которой от каких-то родственников и достался дом в Горохове, родила Каштанову двух сыновей, слепочков с отца. И не мудрено, Таня внешне была одного типа с мужем, но внятней его, ладней. Помнится, давным-давно, пришла она к нам августовским вечером и возле холодной нетопленой печки языком вытащила мне из глаза соринку.
- Каштанов талантливый, - после некоторого раздумья сказал я Виталию.
- Он...... - Виталий произнес непечатное слово. - В следующий раз не удержусь, собаку на него спущу. Ты что думаешь? Я же стихи его опубликовал, пробил его стихи. А он, думаешь, поблагодарил? Он сказал, что другой на моем месте сделал для него гораздо больше. Да, другой бы сделал. Хотел бы я посмотреть на этого другого.
