— Вопрос не простой, — согласился Пискунов. — Выламывать ворота дело неблагодарное. И, право, даже как-то нелепо.
— Может, попросить того же Лебедева? — предложил Ханов. — Огороды у них рядом, друг друга знают…
— Ты на часы посмотри, — я постучал по циферблату. — Ну с какой стати он попрется в десять вечера к Мигалевой?
— И все-таки стоит с ним поговорить, — поддержал Ханова Пискунов. — Нам бы только во двор войти, а там…
— Хорошо, — я тоже согласился с доводами Пискунова. — Возьмешь Лебедева на себя.
Ровно в двадцать два тридцать мы выехали из отдела. Группа задержания состояла из семи человек, включая нас троих. В машине находилось пятеро. Двое из группы наблюдения должны были присоединиться непосредственно возле дома.
Ехали молча. В такие минуты трепаться не о чем.
За квартал от дома Мигалевой остановились. Здесь нас встретил участковый Анохин.
— Ну, как? — спросил Пискунов.
— Тихо. Кажись, спят…
— Тогда пошли, — я махнул рукой.
От нашей группы отделились участковый Анохин и молоденький оперативник. Они должны были проникнуть на зады усадьбы со стороны соседнего дома. Сам хозяин, Лебедев, стоял рядом.
— Значит, как договорились, Андрей Сергеевич? — спросил у него Пискунов.
— Да, — кивнул Лебедев.
— Твоя задача ограничивается лишь тем, чтобы Мигалева открыла ворота. Никакой самодеятельности!
Пройдя по улице, мы свернули в Сивенский переулок. Дом Мигалевой черной громадиной возвышался среди снежной белизны, ярко освещенной луной. В окнах света не было. Осторожно, стараясь не скрипеть снегом и прячась в тени забора, мы подошли к воротам и, встав по обеим их сторонам, перевели дыхание.
— Ваша очередь, — я взял Лебедева за локоть и кивком головы показал на окна.
Помедлив мгновение, Лебедев направился к палисаднику. Перегнувшись через штакетник, постучал в наличник окна. Во дворе сразу же надрывно залаяла собака.
Почти одновременно в одном из окон вспыхнул свет. Ровный желтый квадрат лег на сугроб снега, и хотя с нашей стороны не было видно окна, но по колыханию тени на освещенном участке можно было догадаться, что отодвинули занавеску.
— Авдотья Поликарповна! Это я, Лебедев! Сосед твой! Выдь на минутку! — громко, чтобы его услышали за двойными рамами, крикнул Лебедев и сразу же направился к воротам.
Собака гремела цепью и хрипло лаяла. Лебедев нарочито громко сморкался и откашливался.
Наконец во дворе послышались шаги и женский голос прикрикнул на собаку. Шаги приближались и вскоре слышны были у самых ворот.
