Никит направился к ажурным, выкованным из узких медных полос, воротам в стене, за которыми можно было предположить дорогу, а на самом деле начиналась тропинка, перескакивающая с камня на камень и затем бегущая вниз наперегонки с рекой.
Неожиданно он увидел несколько теней, легкой рябью промелькнувших по песчаной глади перед воротами. Никит пригляделся…
Хриссы. Стайка маленьких зверьков нырнула под решетку и скрылась в камнях.
«Странно. Никогда здесь не видел хрисс. Они всегда так осторожны… Сотрясение земель…» — эта жуткая мысль, таящаяся где-то в глубинах мозга Никита, наконец в словесной форме вынырнула на поверхность. В голове библиотекаря всплыла цитата из труда некоего Леона Лисского: «…Человеческая природа отлична от животной. Мы больше слышим шум собственных страстей, а простые твари: миуры, урры, таги и тогги, хиссы, и даже миссы и хриссы предчувствуют и приход воды, и сотрясение тверди, и прочие грядущие беды. Видел я сам, как за несколько хор до сотрясения в Икнесе и таги, и урры были весьма встревожены, а некоторые выли не своими голосами.
Многие моряки наблюдали, что корабль, которому грозит разрушение, первыми покидают хриссы, да и во время мора хриссы покидают города, предчувствуя кару Богов».
«Кара? Почему?.. Почему я об этом думаю? Что, собственно, произошло? Ничего! Три хриссы перебежали дворик. Тем более что сумерки — время водопоя для тварей… Надо спросить у Эанта, почему в монастыре нет животных… Какой-нибудь хиссун или миура не отнимут у монахов любви к Великому Хрону».
На этот раз, присев на камни перед белым полотном воды и оперев голову на узловатую палку, вырезанную из древесины кедроса, Никит почувствовал, что не может расслабиться и доверить мысли воле реки. Беспокойство не оставляло. «Может, я сродни хриссам и предчувствую грядущее несчастье…» Никит закрыл глаза, но вереница тяжелых мыслей по-прежнему кружила в его голове. Он представил черный водоворот, обрамленный пеной. Этот водоворот, то сжимая, то снова расширяя, раскручивал круглое отверстие в центре, словно пытался что-то сказать, и шум реки был его голосом.
Неожиданно, откуда-то извне, невидимая молния коснулась глаз Никита. Темное, отливающее металлом лезвие вонзилось в самый центр воронки. И Никиту послышался шум, отличный от шума реки. Он открыл глаза. Темная тень скрылась за камнем, и эта тень, если она вообще была, походила на тень человека.
— Кто там? — Опираясь на палку, Никит встал. — Кто там? — повторил он.
