Волосы Кэлли скручены в неряшливый пучок, на ней футболка с коротким рукавом и повязанная вокруг талии куртка. Она перестает кусать ручку, чтобы поближе рассмотреть одну из бумаг, но тут моя тень падает на нее, и она поднимает взгляд, все ее тело дергается. На миг мне кажется, что она сейчас вскочит на ноги и убежит.
Она переводит дыхание и кладет ладонь на тяжело вздымающуюся грудь.
— Ты меня напугал.
— Я уж вижу. — Я провожу пальцами по влажным от пота волосам, а потом медленно приседаю перед ней на корточки, чтобы снова ее не напугать. Чему я научился, так это тому, что она не любит, когда люди влезают в ее личное пространство без предварительного предупреждения. — Что ты здесь делаешь?
Она смотрит на бумаги, потом снова на меня.
— Домашняя работа... Иногда мне нравится тут сидеть. — С воспоминаниями на лице она смотрит на поле. — Это напоминает мне о том, как я раньше вот так сидела с отцом, когда он проводил тренировку.
— Я не помню, чтобы ты тут бывала, — говорю я, снова чувствуя себя придурком из-за того, что не помню ее. — Сколько тебе тогда было лет?
— Я так делаю уже много лет. — Она сглатывает с трудом и фокусирует взгляд на бумагах. — Кроме того, большую часть времени я не могу делать домашнюю работу в своем общежитии. Моя соседка по комнате... ну, иногда... — Ее щеки вспыхивают, и я обнаруживаю, что улыбаюсь из-за того, как мило она выглядит, по-настоящему невинно. Она бормочет: — К ней приходит много парней.
Я чешу нос, чтобы перестать смеяться над ней.
— Понимаю. Значит, тебе приходится освобождать ей комнату на несколько часов.
Она кладет ладонь с каждой стороны ряда бумаг и сдвигает их вместе, пока они не складываются в стопку.
— Ага.
Я замолкаю, и с моих губ слетает извинение:
— Прости.
Она хмурит брови, когда поднимает подбородок, чтобы встретиться со мной глазами.
— За что?
— За то, что не сказал Дейзи заткнуть свой чертов рот, — говорю я. — А должен был. Она плохо себя с тобой повела.
Кэлли пожимает плечами, глядя на поле.
— Тебе не нужно меня поддерживать. Она твоя девушка. Ты должен быть на ее стороне.
Я опускаюсь коленями на траву, становясь ближе к ней.
— Нет, я должен тебя поддерживать. Я многим тебе обязан.
Она решительно сжимает губы, возвращая свое внимание на меня.
— Ты ничем мне не обязан, клянусь. В том, что я сделала той ночью, не было ничего серьезного. Если бы я ушла от той ситуации — вот это было бы серьезно.
И все же я обязан ей, многим. Из-за нее у меня меньше шрамов. Как бы мне хотелось забрать все то, что всегда делало ее такой грустной. Я кладу на траву шлем и собираю ее книги, когда она тянется к сумке у ствола дерева.
