— Что за черт? — восклицает он. — Он снова этим занимается?
Я качаю головой, когда на крыльцо выходит отец и смотрит на грузовик.
— Просто езжай. Отвези меня к Кэлли. Я больше не хочу здесь находиться.
Он выводит грузовик на главную дорогу, а я прикладываю раненую руку к груди, не отрывая при этом взгляда от отца, пока тот не исчезает из моего поля зрения.
Кэлли
Не могу сидеть на месте. Я шлю ему сообщения, но он не отвечает. Мама прочитала мне длиннющую лекцию о том, как она беспокоилась, что меня не было всю ночь. Я позволила ей говорить, а сама думала о том, как бы она встревожилась, если бы я рассказала ей свою тайну.
После того, как она закончила, я жду Кайдена в своей комнате над гаражом. С прошлой ночи я чувствую липкость, как будто алкоголь выходит через поры, поэтому принимаю душ. Завернувшись в полотенце, я расчесываю пальцами волосы и выхожу в комнату, чтобы одеться.
Ко мне спиной на кровати сидит Кайден, его плечи поникли, поэтому я удивленно отскакиваю назад.
— Ох! — Я закрываю рот ладонью, отступая к двери и чувствуя смущение из-за того, что я в одном полотенце.
Он поворачивает ко мне голову, и мне становится все равно. У него опухла и покраснела щека, на кофте кровь и брызги, а костяшки пальцев покрыты запекшейся кровью.
Завязав полотенце в узел, я подбегаю к нему.
— Что случилось?
Он качает головой, его глаза блуждают по моему едва прикрытому телу.
— Теперь это больше не имеет значения. Все кончено.
— Что именно?
Он протягивает ко мне дрожащую руку.
— Я пытался ударить его, а потом пнул.
— Своего отца? — спрашиваю я. — Он... ты в порядке?
— Теперь да.
Он берет меня за бедра, закрывает глаза и выдыхает сквозь стиснутые зубы, усаживая к себе на колени. Мои губы размыкаются в протесте, когда нижний край полотенца раскрывается, и грубая ткань его джинсов касается моей голой кожи. Но он кладет голову мне на плечо, и его тело начинает вздрагивать. Я сжимаю челюсти, закрываю глаза и, борясь со слезами, глажу его рукой по волосам.
Я сижу неподвижно, боясь пошевелиться, когда он ловит ртом воздух. Спустя долгое время, которое, казалось, длилось целую вечность, он поднимает голову, у него красные глаза.
— Прости, — говорит он на выдохе и трет ладонью глаза. — Просто меня на мгновение все это накрыло.
— Я прекрасно тебя понимаю, — говорю я ему и целую в лоб.
Его пальцы ищут мою щеку, он проводит линию по родимому пятну у меня на виске.
— Я никогда раньше не противостоял ему. Это было чертовски страшно.
