— Проснись. Меня надо отвезти домой.
Его дыхание спокойно, грудь поднимается и опускается, поэтому я кладу ладонь на его щеку и провожу большим пальцем по шраму под глазом.
— Кайден, пожалуйста, просыпайся. Моя мама очень волнуется.
Его веки открываются, зрачки сужаются, когда на них попадает свет, и кажется, будто он вообще не спал.
— Сколько сейчас времени?
Я смотрю на экран телефона.
— Почти одиннадцать. Ты все это время не спал?
Он пожимает плечами, садясь и вытягивая руки над головой. Его кофта задирается, и я стараюсь не смотреть.
— Я уже не спал какое-то время. Думал о всяком.
— А-а. — Я выпрямляюсь и обыскиваю комнату в поисках куртки. — Можешь меня отвезти? Или мне разбудить Люка?
— И вступить в опасную территорию, — говорит он, поднимаясь с дивана. — Люк не ранняя пташка.
Я просовываю руки в рукава куртки.
— Я даже не помню, как заснула. В одно мгновение мы лежали и разговаривали, а в другое я просыпаюсь в постели.
Он улыбается и берет с кофейного столика ключи Люка.
— Думаю, ты это сделала во сне. Ты лежала рядом со мной, а потом встала и ушла туда. По-моему ты была не в себе.
Он открывает заднюю дверь, и мы выходим в холодный дневной воздух. Светло-голубое небо местами покрывает дымка, и слева от себя я вижу бильярдный домик. Кайден закрывает дверь, и мы молча идем по траве. Я не знаю, что сказать. Я чувствую себя неловко после его слов, которых он не помнит.
Внезапно он останавливается на углу дома и проводит руками по взъерошенным волосам.
— Я помню.
Я оглядываюсь на него через плечо.
— А?
Он делает ко мне несколько неуверенных шагов.
— Я не настолько был пьян. И помню, что сказал. Почти полночи я лежал на диване, пытаясь придумать, что же тебе сказать, когда мы оба проснемся.
Я выдыхаю.
— Тебе не нужно объяснять. Я достаточно узнала Сета, чтобы знать, как это бывает на следующий день. Поверь мне, он делал и говорил столько вещей, о которых жалел.
С озадаченным выражением лица он качает головой.
— Но я не жалею. Просто я... я не знаю, как с этим справиться. Когда я сказал, что испытываю к тебе чувства, которых не испытывал никогда, то это я и хотел сказать, и меня это чертовски пугает. Тем более из-за того, что ты еще очень многого обо мне не знаешь — плохого.
Я сокращаю между нами расстояние.
— Я в это не верю. Я не верю, что в тебе есть плохое. Только то, что ты таковым считаешь.
Массируя затылок, он вглядывается в дорогу позади меня.
— Ты бы так не говорила, если бы знала.
