– Ну что, покажешь, как бить врага по-сталински в реальных условиях?
Испания. Он сразу понял это, и снова поднялось под ложечкой давно не слыханное, занозистое: война, война… Не маневры, когда условный противник, «синие», которые учились по тем же учебникам и воюют по тем же правилам. Все взаправду.
– Так точно, товарищ комдив!
Варя провожала до Одессы. Оттуда нужно было плыть пароходом. Гуляли по Приморскому бульвару, стояли у Дюка, снялись на память у бойкого старичка, сидевшего на верхней площадке Потемкинской лестницы… Внизу были порт, море. И так сладко пахли акации, так шелестели платаны над головой, что не верилось в скорую разлуку.
– Витюшке я не сказала, – произнесла Варя, глядя в сторону. – Расстроится еще. Как-нибудь потом, при случае…
– Ну что за глупости? – поморщился Владимир Игнатьевич. – Взрослый же парень, будущий командир. Он все поймет, приказ есть приказ.
– Не лезь никуда без надобности, – вздохнула жена, касаясь рукой ордена Красного Знамени на гимнастерке. – И пиши чаще. А я буду ждать…
Советские военные советники в Испании воевали под псевдонимами. У него было имя «Игнасио». Как у отца, подумал Владимир, когда уже на пароходе, качавшемся в Средиземном море, ему сообщили его псевдоним.
А потом было много всего. Бои под Гвадалахарой, первые германские танки, увиденные им – юркие маленькие Т-II, которые наши «двадцатьшестерки» и БТшки жгли словно стоги сена, терпкое густое вино, которое пили с Каролем Сверчевским в какой-то заброшенной усадьбе на берегу реки Тахо… И тот незабываемый пленный, которого взяли в жестокой рукопашной, израненный, с трудом сидевший на стуле.
Он был русским. Упрямые скулы, косой, полный достоинства и презрения взгляд. На нем была потрепанная испанская форма с погонами теньенте (лейтенанта), а в речи часто звучали французские слова.
– Фамилия вашего командира? – спросил у него Шимкевич.
– Подполковник Долинский.
Мало ли Долинских на свете? Но Владимира словно ошпарило этой фамилией. Паша?.. Жив?..
– Павел Ильич Долинский? – спросил он утверждающе.
Пленный удивленно сморгнул.
– Oui. А откуда…
– Если знаете, расскажите его боевую биографию, – тихо, сухо попросил Шимкевич.
Пленный гордо вскинул бледное от потери крови лицо. Присутствующий при разговоре особист чуть слышно хмыкнул и качнул головой.
– Зачем вам это? Павел Ильич не имеет ничего общего с большевиками.
– Пожалуйста, – еще тише произнес Владимир.
А потом он долго курил в одиночестве. Пленного давно увели. Пашка, Пашка, друг сердечный… Последний мой командир в старой армии, в Ударном батальоне еще. Кинули бы на фронт против Деникина в августе 19-го, и могли бы с тобой запросто встретиться, ты ведь брал Орел, а потом отступал, когда били тебя советские латышские да эстонские дивизии… Я гнал поляков из Минска, а ты в это время рыл укрепления на Перекопе. И уплыл оттуда в ноябре 20-го, плача злыми слезами – сначала Константинополь, потом Черногория, рудники, переезд в Бельгию на завод, и вот теперь – Испания, вместе с генералом Франко в смертный бой с мировым коммунизмом…
