Это была первая смерть настолько близкого мне существа после гибели друзей. И я оказалась совершенно к ней не подготовлена. Просто показалось, что кто-то заморозил меня. Я даже не знаю, сколько там просидела, сжимая свою девочку в объятиях, пока Азраэль не нашел. Кто-то пытался ее забрать, но я не давала. Что-то сломалось в душе. Возможно, та самая частичка детства, которая остается с нами навсегда. Та вера в жизнь и справедливость, что вела меня, как путеводная звезда все это время. А теперь эта звезда погасла, и я осталась без опоры, совершенно слепая в темноте.
Я что-то делала, со мной говорили, ела даже, пила что-то. А словно и не существовала. Чувствовала какое-то отупение в голове. И все время мерзла. Даже теплые руки Азраэля не согревали. Я слышала, что они говорили, но совершенно не слушала. Кто-то уходил и приходил, пытался со мной говорить. Ни о чем и обо всем. А я все думала, что за атами мог убить мою девочку. И вспоминала, что когда-то мне об этом говорил Аттиа, точнее, Тэри, притворяющийся Аттиа:
— Только живой атами никогда не сможет убить тебя, за исключением одного.
— Одного?
— Все оружие наследника и повелителя способно уничтожить любого. Даже того, кого клинок оберегает.
— Значит, клинок наследника может меня убить?
— Может.
Может. Когда-то у наследника было два клинка. Сколько их у повелителя, не знаю, да и не хочу знать. Но есть еще Грегор. Мой атами, подаренный им. И Грегор должен был быть сейчас в Адеоне. Должен был быть. Но не был. Я узнаю, кто это сделал. И убью его. И пусть при этом я потеряю остатки себя… Но такое зло не должно остаться безнаказанным.
Илана не знала, что ей делать. Она сидела в своей комнате в Легории и чувствовала себя разбитой. Словно сильно простудилась, как в детстве. И все время плакала. Не о себе, а о той странной девушке, которая так много и так мало сказала. Но ее слова жгли душу, заставляя еще больше страдать и верить. Да, она ей поверила. Поверила в ее слова, как в какую-то мантру, потому что каждый день смотрела в зеркало. И каждый день, разглядывая себя, видела другую, ту, кем стала. Ту, кем родители бы никогда не гордились. Она и сейчас смотрела в зеркало, понимая, что больше не будет слепо следовать путем зла. Она будет бороться, пусть даже сама с собой. Пусть даже проиграет, но она хотя бы попробует. Не ради себя, ради родителей, ради той девушки, которая, даже не зная ее, так верила в то, что говорила. Она станет прежней. Она излечится от зла. Вот только хватит ли сил? Желания точно хватит.
