Он стоял у дерева с закрытыми глазами, казалось, был расслаблен, но руки сжаты в кулаки почти до крови.
— Почему она выбрала его? Ведь я… — он замолчал и открыл глаза. Никогда, ни до, ни после она не видела в его глазах такого отчаяния. Словно в одно мгновение его мир перестал существовать. Ей захотелось плакать, потому что ей и самой было больно сейчас, но сдержалась. Не нужна была ему сейчас ее жалость.
— Я помню, как увидела тебя в первый раз. Ты показался тогда таким огромным, почти великан. А я едва доставала тебе до коленки. Ты еще не знал тогда, кто я. Взял на руки, посмотрел в глаза и улыбнулся. Я помню, ты сказал тогда, что терпеть не можешь детей, и моя мать сумасшедшая, если оставляет меня одну, а я рассмеялась и схватила тебя за волосы. Но ты не разозлился. Отобрал локон и щелкнул по носу. А потом признался, что я тебе понравилась, единственный приятный ребенок на планете.
— Я так сказал? — усмехнулся он, — Да, очень может быть.
— Это никогда не пройдет. Но станет легче. Папа говорил, что вы никогда так и не стали друзьями, но терпели друг друга из-за нее. Вас объединяло это странное желание, чтобы она была счастлива. Ради этого вы готовы были даже терпеть друг друга и много больше.
— Ты так говоришь… сейчас все по-другому?
— Ее не стало, когда мне было пять.
— Слишком мало для ребенка.
— Да. Слишком мало. Но у меня есть папа и Гар. Я бы очень хотела, чтобы был и дядя.
— Но я умер.
— Нет. Твоя любовь убивала ее, твоя боль. Ей так хотелось, чтобы ты был тоже счастлив. Как она. Поэтому она искала способ… Я не знаю много. Это из того раздела магии, за который отец меня высечет и не посмотрит, что девочка. Поэтому я не лезу туда и никогда не полезу. Ее поиски спасения тебя были очень опасны. Она хотела обмануть саму природу. И ради тебя ее обманула. Если ты любишь ее настолько, как говоришь, то заставишь верить, что хотя бы спокоен. Потому, что если она начнет копаться в том, что выше ее сил, я потеряю мать, а ты душу. Она любит тебя. Сильнее, чем ты можешь постичь, но если ты не прекратишь изображать оскорбленного мужа, ранить ее каждый раз, купаться и упиваться своими страданиями, то у нас всех будет только пять лет счастья и вся жизнь пустоты.
Она сказала все, что накопилось в душе, выплеснула всю ту боль, которая жила в ней все эти годы. Она не винила Азраэля, хотя он был причиной гибели мамы, но… это был ее выбор. Она не могла терпеть, чтобы из-за нее кто-то так сильно страдал. И всеми силами желала исправить это. Возможно, не представляла, что для этого ей придется пожертвовать жизнью.
