Младенец не считает крик проблемой. Для младенца не существует проблемы холода, голода или страха. Его придется настойчиво убеждать годами, чтобы он начал испытывать проблемы с тем или этим. Ему нужно сначала выучить, что одно следует избегать, а к другому — стремиться. Когда же он это выучит, у него появится проблема. Но То, чем он является, не изменится. Никогда у Этого, у Тебя, не было проблем с тем, чтобы иметь проблему. Вот и все. Вот и вся шутка.
До твоих трех лет еще не было «моего» тела, «моей» игрушки. Все это Тебе рассказали. Это информация секонд-хэнд, которой в какой-то момент Ты поверил.
Вопрошающий: А ты просто однажды взял и повесил всю эту веру на крючок?
Карл: Да, бац — и мыльный пузырь лопнул.
Вопрошающий: Хорошие были ощущения?
Карл: Нет, ни хорошие, ни плохие. Ты просто есть. С Тобой никогда ничего не случалось. То, о чем Я говорю, — это просто тишайшее «ага», которое замечает, что никогда ничего не происходит. Не более.
Это совершенная безусильность бытия. Для этого ничему не нужно возникать, для этого Мне даже не нужно ничего знать, Мне даже не нужно осознавать самого Себя, чтобы быть Тем, что Я есть. Это так естественно. Сама естественность. Это существует до идеи о естестве.
Это покой, который никогда ничем не будет нарушен.
Ты являешься этой безмолвной улыбкой
Знающий не говорит.
Говорящий не знает.
Закрывает свою проходимость,
Запирает свои врата,
Затупляет свою остроту,
Освобождает свою завязанность,
Приглушает свой свет,
Уподобляется пыли —
Это называется сокровенное одинаковое.
Да, такая вот внутренняя усмешка. Ее просто невозможно остановить. Ведь что-то сейчас усмехается, как, впрочем, и всегда.
На заднем плане что-то всегда усмехается. Что-то посмеивается над тем, кто считает себя здесь столь значительным. Значительным настолько, что не способен смеяться над тем, что с ним происходит.
Эта безмолвная, дружелюбная улыбка на заднем плане — от нее «тебе» никак не избавиться!
И Оно улыбается особенно сильно, когда «ты» думаешь, что мог бы что-то сделать, чтобы достичь Его. Эта шутка нравится Ему больше всего. В нее Оно играет постоянно. На самом деле. Всегда, когда существует время, играется в нее. У «тебя» нет шанса. Даже попытка не насаждать «свою» волю — это попытка насаждать ее. Шансов нет.
И Ты — эта тихая улыбка. И Ты же — то барахтающееся существо, которое хочет здесь что-то сделать и которое не умеет смеяться над собой.
Здесь Ты беспомощен. И с этой беспомощностью Ты не можешь смириться.
