Клязьму, Яхрому и Дубну преодолели вброд, ломая хрупкий неокрепший ледок, через Волгу прошли мостом у города Конятина, но перед Мологой пришлось остановиться — ни бродов, ни мостов. Решили устроить длительный привал, дать отдых и людям и лошадям. Вода в Мологе тёмно-красная, боровая, однако же чистая и на вкус сладковатая.
Леса вокруг идут сплошной глушью. Покрытые густым мхом ели и могучие, не охватишь руками, дубы пережили на своём веку, наверное, не одно людское поколение, и даже показаться может, что со дня сотворения мира они стоят тут, столько в них первобытной дикости и дородства.
Становились не абы как: Алексей Петрович каждой сотне определил её место, а сотники дали порядковые номера своим десяткам. На расчищенной голызине поставили два шатра — Ивану Ивановичу и Константину Ростовскому с их ближними боярами. Обоз переместили вперёд по берегу реки, вокруг всего становища назначили сменную сторожу.
После недолгой трапезы мостовщики взялись за секиры. Облюбовали несколько высоченных деревьев, которые могли бы соединить собой оба берега Мологи.
Деревья-великаны сперва свысока посматривали на суетящихся у их подножия людей, которые мерно и сильно начали вонзать в их тела отточенные блестящие лезвия. Долго великаны стояли непоколебимо — у рубщиков уж пот покатился по лицам. Но вот на одном дереве опасливо дрогнули нижние длинные ветви, затем и вершина заколебалась, наконец и сам ствол качнулся, выпрямился, пытаясь устоять. Неведомая сила гнула его к реке, различим был скрип, как бы последний стон. Дерево падало со страшным шумом, в бессильной ярости круша своей тяжестью подлесок, теряя при этом с болезненным хрустом и свои могучие сучья. А легло сокрушённое дерево на противоположном берегу, даже не возмутив воды, — высоко и точно поперёк!
Так же умело и споро мастера перекинули через реку второе богатырское дерево и начали укладывать на них тонкие короткие брёвна из осины и липы. Багровое солнце ещё лежало на тёмной гриве заречного леса, а мастера уж топали по возведённому ими мосту, проверяли ногами и секирами, не расходятся ли брёвна — они лежали все нерушимо и сплочённо, словно сбитые железными свайками.
— Ну-у, мастера! — похвалил их Хвост.
— Мы, милок, делу энтому ещё при покойном Иване Даниловиче обучены, с ним многажды хаживали и в Задвинье, и в Устюжье, — довольно откликнулся старшой.
Переправляться по мосту решили после ночлега на рассвете, как заиграет заря. Хвост жаловался, что не берёт его ни сон, ни дрёма, а Иван Иванович заснул сразу же, как умучившееся дитя.
