— Тебе? — улыбка стала еще шире.
— Мне тоже можно, — пробормотал он, выпутываясь из куртки. — А чего ты без света сидишь?
— Тебя жду, — она прикусила губу и пошла по коридору в зал. А у него ноги отнялись. Или наоборот?
То самое клятое платье, у которого ткани на спину не хватило, та самая молочно белая спина с ямочками, а по позвоночнику, уходя вниз, под платье — причудливая вязь с завитками и бутонами, мерцающая, переливающаяся.
— Нравится? — она обернулась и повела плечом.
И тут-то его и понесло.
* * *
«Нет, татуировку сделала не зря», — мелькнула в голове мысль, когда Захар подхватил меня на руки. Ну, как на руки — на плечо взвалил, и потащил в спальню. Потом стало не до мыслей — потому что платья я лишилась в самые сжатые сроки и весьма по-варварски, только ткань треснула, а я охнула, но решила не отставать, и дернула за края рубашки в разные стороны. Пуговицы весело брызнули в стороны — пришиты плохо, наверное.
— Нинка, — хрипло прошептал он мне в губы. — Ты моя?
— Твоя, — растерялась я окончательно, но об ответе не пожалела, потому что такого у меня еще не было. Водоворот прикосновений — то грубых, то нежных — и его лицо — отчаянное какое-то, и хищное, и желание — одно на двоих, и салюты — то ли на улице, то ли под веками, и хриплый голос, выговаривающий мое имя…
Я машинально водила пальцами по гладкой влажной спине и только что не мурлыкала.
— Прости меня, — хрипло выдохнула Захар.
— Прощаю, — милостиво согласилась я. — А за что?
— Я тебе больно сделал.
— Когда это? — удивилась я, прижимаясь к теплому боку.
— Когда… ну…
— Не сделал, — ухватила я его мысль и, кажется, покраснела. — Не переживай.
— Нин, — он привстал на локтях и теперь внимательно изучал мое лицо. — Не это… не ври, а?
— Не вру, — я пожала одним плечом. — Зачем?
— Я грубый.
— Ага. Грубое животное. — Хихикнула я и спряталась ему в подмышку.
— Нин.
— Слушай, все хорошо, — я обхватила его лицо ладонями и поцеловала в губы. На поцелуй ответил — торопливо, жадно. — Ты чего делаешь? — пискнула я, когда он спихнул с нас плед.
— Синяки ищу.
— О боже. — Закатила я глаза. — Ты совсем спятил?
— Нет. — И ищет, и ищет!
— Ладно, — я села и согнула коленку. — Смотри. Вот это я об табуретку ударилась вчера. А вот эээтооо… Не помню. Но к тебе этот синяк никакого отношения не имеет. — Я вытащила осточертевшую заколку из волос и оперлась на руки.
Захар задумчиво поцеловал коленку, потом бедро, потом живот, потом сгреб на руки — целиком, как маленькую, и упал со мной назад, в разворошенную и теплую кровать.
