— Давай, выкладывай свои переживания, — велела я, снимая верхнюю одежду и обувь. — Что было после моего ухода, да в подробностях.
— Ох, Нин, — погрустнела Машка. — Сначала я Вадьку успокаивала. Параллельно пыталась Колины брюки очистить, он, когда сам упал, угодил в самую чачу… Куртка бог с ней, не форменная, кожанка, просто тряпочкой протерли, и ладно, а вот с брюками я возилась…
— Колины? — пробормотала я, и почти физически почувствовала Машкино смущение.
— Ну…
— Маш, успокойся, — велела я. — Я видела, как он на тебя смотрел!
— Да? — Тут же оживилась подруга, — и как?
— Во все глаза, — заверила я, рыща в холодильнике. — Так, значит, ты с Вадькой на руках успокаивала его форменные брюки…
— Ты соображаешь, что ты несешь, — прыснула Машка. — Какие брюки, какие руки?
— В рукава засунул руки, оказалось, это брюки, — прочавкала я, откусывая от сыра.
— Дурища, — пробормотала Машка, смеясь. — Слушай дальше.
— Вся внимание, — я сунула ноги в батарею и закатила глаза от удовольствия.
— В общем, Вадька до него докопался как банный лист до заднего места. И как ты, Коля, волка увидел, и какой у тебя пистолет, и вообще, какой ты молодец.
— Все правильно, молодец, — с удовольствием подтвердила я, отхлебывая чай. — Редкий. Я только не поняла, у нас что, участковые со стволами ходят?
— Я тоже спросила. Оказалось, нам тупо повезло. Вообще не ходят, и сам Коля совершенно не понимал, на кой ляд он его из сейфа вытащил и в кобуру сунул. Я тебе говорила, что у тебя дар?
— А я тебе говорила, что ты дура?
— Неоднократно.
— Аналогично. Дальше-то что было?
— Дальше я кормила всех котлетами, Вадька вырубился на полу перед телеком, а мы с Колей до трех ночи чай пили и ждали, пока его штаны высохнут.
— Угу. — Улыбнулась я довольной улыбкой.
— Чего угу? — воинственно осведомилась Машка. — Вот чего.
— Маш, я просто радуюсь, — честно сказала я.
— Я тоже, — неожиданно спрятала колючки Маша и замолчала.
— Меня гложет одна мысль, — задумчиво сказала я, глядя в темное окно.
— Какая? — с подозрением спросила подруга.
— Труп собаки этой так и остался… посреди детской площадки лежать?
— А вот тут, радость моя, ты не права, — с торжеством в голосе возвестила Машка.
— Даа? — удивилась я.
— Да! Я ему выдала папины треники, он, значит, их натянул. Щиколотки голые сантиметров на пятнадцать точно. Взял у меня три пакета и ушел в ночь. А я как раз Вадьку успокаивала.
— Так.
— Вернулся через полчаса где-то, грязный.
— Так.
— В общем, он эту собаку как-то заархивировал в эти пакеты, засунул в мусорный бак, и ухитрился на какой-то картонке оставить записку дворнику.
