В землянке проходили занятия по радиоделу: в свободное время Нестор или Ниночка Чопорова обучали своему мастерству, с разрешения командира отряда, Таню Каширину, и она оказалась на диво способной ученицей. Сейчас в землянке были все трое.
— Майор говорит, Кашпар здорово зол на Гитлера за то, что тот не оправдал его надежд, — продолжал Трундаев. — Хоть напоследок наш обувщик хочет насолить хозяину. И еще петушится: «Я не лакей, пан майор…» Потом спрашивает: «Вы, конечно, меня расстреляете?» — «Нет, — отвечает майор, — мы передадим вас в руки народной власти. Национальный комитет уже сам решит, как с вами поступить…» — Трундаев задорно тряхнул своим великолепным чубом. — Ну, а что, радисты, передают с Большой земли?
— Узнаешь у майора, — сухо ответила Таня. — Он ведь от тебя не имеет секретов. — Она сердилась, когда кто-нибудь мешал ее занятиям. — Видишь, кажется, что люди заняты…
— Татьяна, я любил вас… — шутливо начал Трундаев, но тут же будто испугался, увидев Танины синие глаза, и, сдвинув набекрень одним движением руки свою кубаночку, которая очень шла к его молодому лицу, выбежал вон.
— Веселый парень, — сказал Нестор.
— Хороший, — согласилась Таня. — А как тебе нравится Власта?
— Красивая девушка, — ответил Нестор, рисуя радиосхему.
— А что, действительно красивая, — живо поддержала Ниночка.
— И какая отчаянная! — отметил Нестор, не отрывая глаз от радиосхемы.
— Слишком уж кокетлива для партизанки, — холодно заметила Таня.
«А ты — нет, со своим маникюрным прибором?» — подумал Нестор, но вслух ничего не сказал.
— Такая кому хочешь вскружит голову, — улыбнулась Ниночка, не заметив Таниного взгляда, брошенного в сторону Нестора.
Но когда тот поднял голову от радиосхемы, Таня уже смотрела в книгу.
— У нашего Штефана уже закружилась, — засмеялась Таня.
Она смеялась принужденно, Нестор сразу это почувствовал и закусил губу, чтобы не ляпнуть глупость. Но он все же спросил:
— Что, ревнуешь?
Нестору уже давно казалось, что Таня неравнодушна к Штефану, а теперь он был уверен, что она ревнует. Эта синеглазая девчонка бесила его.
— Нестор, чего ты сердишься? — удивилась Ниночка.
Хотя она дружила с Таней, но никогда не слышала, что ее подруга влюблена в Штефана или в кого-нибудь другого.
А Нестор сейчас был уверен: «Этот сержант в юбке любит Штефана…» — и сердце его, несмотря на желание поиронизировать, тоскливо сжалось. Фу, черт! Он чуть не выругался вслух. Ему хотелось выругаться, как шахтеру, когда тот остается наедине с тысячетонным пластом породы, к которому не знаешь, как подступиться. Но сейчас Нестор был не в лаве и сдержался.
