Эд
— Господин сын мой, мы с Вашей матерью, намеренны, серьезно с Вами поговорить.
— Слушаю, господин отец мой.
— Эдвард, Вам лучше присесть.
— На долго?
— Эдвард, Вы невыносимы. Неужели трудно, минуту посидеть спокойно?
— Не утруждайте себя, мадам, у него шило в заднице. Сядь! И так: Вы нас покидаете.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас я кликну палача с розгами. Вы с ним дня три уже не виделись. Обещаю Вам незабываемую встречу, если Вы тотчас не успокоитесь. Разговор действительно серьезный.
— Я весь — внимание. И даже присмирел.
— Мы намеренны послать Вас в университет.
— Я не поеду.
— Не обсуждается!
— Но я не хочу!
— Ваши желания остались за порогом совершеннолетия. Вчера Вам исполнилось шестнадцать, с сегодняшнего дня придется соответствовать.
— Господин муж мой… может быть, нам действительно отложить разговор. Я боюсь…
— Мадам, Вы непозволительно избаловали нашего младшего сына. Ничего с ним не случится. Удар его уж точно не хватит. Не закатывайте глазки, юный лицедей, со мной этот номер не пройдет. Вы едете. Можете рассматривать это как приказ. Единственное, что я могу Вам позволить — выбор университета. Убрейя: управление, культура, политология, экономика, психология. Сарагон: химия, физика, математика, медицина, древняя и естественная история. Чем Вы хотите заниматься?
— Ни чем!
— Палач!
— Господин, муж мой, может быть, дадим ему подумать?
Шак ушел первым. Эд еще повалялся на травке, погрыз травинку, искоса наблюдая за девочками. Так и льнут к Сашке. А тот в книжку уткнулся. Гр-рамотей! Ну, да пусть его. Может, и правда чему научится.
Это я — со зла, — самокритично подумал Эд, — не иначе. Чего я вообще к нему привязываюсь? А того — кот, и все! Антагонизм.
Эд перевернулся на спину, раскинул руки, вприщур рассматривая небо. Глубоко, сине и безмерно. Так бы и лежал. Однако сам первый засуетился, первый почуял, что недалеко колготятся военные, теперь гони.
Он легко поднялся, будто взмыл и, не оборачиваясь, канул в лесу. Ни одна веточка не шелохнулась; и понесся, лаской проскальзывая в редкие просветы сплошной зеленки. Подпрыгнул, сорвал листок. Просто так — засиделся в телеге. Ноги, пританцовывая, несли сами.
Люблю бегать. Да, я — собака. С-с-собака! Р-раз — перескочил через высоченный пень. И дальше, дальше. Заорать бы сейчас, завыть от полноты жизни. Пусть пичуги со страху обгадятся, а наземные братья меньшие попрячутся. Но это, пожалуй, лишнее. Лесной-то народ попрячется, а войсковой? То-то, что — попрут на крик. Стезя у них такая. Услышал неуставной шум, топоры наголо, и вперед. К тому же, они недалеко, километр с небольшим. Справа. Рядом вода и дорога. Остановились в непосредственной близости от тракта. Зачем им в чащобу? В чащобе боязно. По опасному ничейному лесу только такие закоренелые как Эдвард Дайрен шляются.
