Мудрёны науки, да Кузьме они не в тягость. Другие ещё азбуку учат, а он уже читает и счёт в уме ведёт скоро. Ко всему соседу Прову помощь окажет. Тот хоть и переросток, а в книжной премудрости глуп.
Кузьма подхватился спозаранку. Феодосий, закутавшись шубой; ещё спал. В келье не топлено, вода в жбане подёрнулась ледяной коркой. Натянув порты и рубаху, Кузьма пробил ковшиком ледок, почерпнул воды, наскоро умылся и, сжевав чёрствую краюху хлеба с луковицей, налегке побежал тёмным переходом в класс.
В школе ни души. Смахнув мокрой тряпицей с длинного соснового стола пыль, Кузьма уселся на лавку, положил перед собой берестяную дощечку с палочкой, огляделся. На подвесной полке в кожаных переплётах Евангелие и «Изборник». Рукописные пергаментные страницы с рисованными вставками и картинками. Начальные, большие, буквицы выведены киноварью.
За учительской скамьёй подвешен на стене пучок молодых ивовых прутьев. То для нерадивых и непослушных. Когда Феодосий хлещет провинившегося школяра, другие кричат хором: «Розга - мать-кормилица, уму-разуму наставительница!»
Один за другим подходили школяры, умащивались на свои места. Позже всех ввалился Пров. Лицо заспанное, потянулся с хрустом:
- Теперь поесть бы!
И плюхнулся рядом с Кузьмой. Почесал затылок, продолжил:
- Утрами матушка из поварни ворох шанежек тащит: «Ешь, Провушка, набирайся сил», - Пров блаженно прикрывает глаза, от наслаждения цокает языком. - Теперь не поспевает.
Феодосий вошёл неслышно. Чёрная монашеская ряса, до самого пола, на лысой голове островерхий клобук. Кузьма толкнул Прова локтем, вскочил. Откашлявшись по-стариковски, монах подал знак, и школяры уселись.
- Гляди, Кузька, сейчас старый козел бородёнку задерёт и проповедь о книжной премудрости прочтёт, - зашептал Пров товарищу в ухо.
А Феодосий и вправду лик кверху поднял, заговорил дрожащим голосом:
- Велика бывает польза от ученья книжного, ибо сие есть река, напояша Вселенную. Ведомо ли вам, отроки, что земля наша части свои имеет? Земля есть неровная доска, а части же её: Асия, Иеропия и Ливия, а меж ними водные пучины. Над землёй же небо.
Монах прошёлся по классу, сухонькой ручкой ткнул Прова в спину:
- Вот скажи ты, добрый удалец, что есть лето?
Пров лениво встал, почесал пятерней затылок и, потоптавшись, пробасил:
- Не ведаю.
- Дубина ты еси, Пров, сын Гюряты. Вот послушай Козьмы ответ, - захихикал Феодосий. Кузьма подхватился, заспешил:
- Лето имять триста шестьдесят пять дний и четверть, сия же четверть на четвёртое лето день бывает приступ, сий же день приступает в феврале.
