Он издали подал ей знак, чтобы она просмотрела почту. Она кинулась выполнять его поручение. Какой блестящий человек!
Увлеченно развивая перед Ванденборенами идею о тайной нежности художника Бэкона, он умудрился заметить ее и дать ей поручение.
Она рассортировала почту, отобрала счета, вложила профессиональные предложения в специальную папку и выбросила рекламу в корзину. Ее внимание было привлечено письмом:
«Просто знай, что я тебя люблю. Подпись: ты угадаешь кто».
Ей это письмо не понравилось. Кто его написал Виму? Во всяком случае, не Оксана, у нее с французским проблемы. Так кто же?
Мег восхитилась отвагой интриганки: та, несомненно, умела опережать события.
В лофт ввалилась Оксана на каблуках, удлинявших ее на пятнадцать сантиметров. «Эта девица могла бы подрабатывать фонарщицей». Оксана подковыляла к Виму, который приголубил ее, возложив руку на место, где должны быть бедра, и представил Ванденборенам.
Наблюдая со стороны за этой сценой, Мег вдруг поняла своего патрона: Оксана была для него статусным элементом. И не важно, что мадам Ванденборен смотрит на нее с легким презрением, а месье стушевался, чтобы не беспокоить супругу, — оба они воспринимали Оксану как знак процветания фирмы.
Позвонили, что такси подано.
Мег разрушила квартет, сообщив Оксане, что той пора сматываться. Оксана откинула прядь и побежала к выходу.
— Мег, три маленьких кофе.
Купля-продажа затягивается…
Мег добыла из кофемашины три ароматных эспрессо.
Оставив Ванденборенов перед работой Баския, которая очень им понравилась, Вим подошел к Мег:
— Что нового в почте?
Она коротко резюмировала, он принял ее отчет к сведению. Потом протянула ему анонимное письмо:
— Вот, было еще и это. Очень сожалею, что распечатала его.
Он схватил записку, пробежал ее глазами, вопросительно взглянул на Мег, перечел, поморщился и бросил на кухонный пол:
— Надо быть уродиной и идиоткой, чтобы написать эту чушь. Выбросите.
Он подхватил два блюдца и направился к Ванденборенам.
Мег отправилась в туалет — не то чтоб ей надо было справить нужду, вовсе нет: она любила уединиться, когда чувствовала, что переполнена событиями.
Запершись в черном антрацитовом пространстве, она предалась своим мыслям: «Почему он не любит меня? Почему он ни разу не посмотрел на меня с чувством?»
Зеркало ей ответило: она увидела в нем приземистую ширококостную женщину с угреватой кожей и старомодной прической. Она мгновенно увидела в ней свою мать, не двадцатилетнюю, а сегодняшнюю.
