Вим сделался серьезным, строгим, почти хмурым:
— Возвращаясь к нашей беседе, сегодня единственное хорошее инвестирование — в произведения искусства.
— Если выбрать хорошего художника.
— Естественно. Если у инвестора дрянной вкус, лучше и не соваться.
Мег снова мысленно поаплодировала актерству Вима: он взял иронично-вульгарный тон, чтобы потрафить вкусам парижан.
— Картина, — продолжал он, — это не только прибыльное финансовое вложение, но еще и разумное налоговое предприятие.
Французы тяжко вздохнули. Когда французу говорят о налогах, его намеренно задевают за живое, но неизбежно привлекают его внимание. Вим продолжал:
— Франция не облагает налогом произведения искусства.
— Сейчас нет, — скептически крякнул француз.
— Они никогда этого не сделают.
— Да от них… всегда приходится ждать только изменений к худшему.
Мег улыбнулась на эти «они» и «их». Кого Вим и чета французов имели в виду? Политиков? Правый сектор? Левый? Налоговиков? Руководство Минфина Франции? За этим «они» скрывался конгломерат неосознанных страхов.
— Нет-нет, — щебетал Вим, — они не сделают этого никогда. Для поддержания бедных нужны богатые.
— Здравого смысла в нашей стране больше нет. Его сожрала идеология.
Вим сочувственно закивал, понимая, что множить доводы бесполезно. Тучи сгустились. Беседа продолжилась в русле ожидания мирового апокалипсиса.
По опыту Мег знала о необходимости фазы разговора, когда для движения вперед французам необходим изрядный глоток пессимизма.
— Ну хорошо, итак, эту скульптуру Луизы Буржуа вы мне уступите за?..
— Четыреста тысяч.
— Вы можете сбросить?
— Я уже сбросил. Час назад я предложил вам четыреста пятьдесят.
— Давайте попробуем поторговаться.
— Мне это ни к чему. Завтра ко мне придет голландец, китаец или русский, и они торговаться не станут. Не забывайте, что речь идет о Луизе Буржуа, непревзойденной французской художнице.
Мужчина шумно вздохнул, получив от жены тычок локтем в бок. В три секунды все было решено.
— Луиза Буржуа француженка, и она останется во Франции!
Вим и Мег переглянулись: сделка состоялась. Вим был прав, оживляя национальную гордость: если французы и говорят о Франции дурно, они сохраняют самосознание принадлежности к великой нации; стоит при них упомянуть «голландца, китайца или русского», они уже начеку, ждут нашествия варваров и готовы спасать мировую цивилизацию, возвращая свое добро домой, во Францию.
— Я поздравляю вас, — воскликнул Вим, — с великолепным приобретением! Я очень счастлив, что произведение, фундаментальное в карьере этого скульптора, отбывает к вам, в Париж, где родилась и училась Луиза Буржуа. Поистине, возвращение к истокам.
