Да и второе прозвище, похоже, было дано ему не случайно. Половину бокала старик осушил одним глотком.
— Догнали меня, вот как? — усмехнулся Вайти. — Если бы это было сказано не для красного словца, я бы забеспокоился.
Отец Марко усмехнулся в ответ:
— Ну, я же не из налоговой полиции.
— И не ревнивый муж, — добавила Лона.
— Милочка! — оскорбленно воскликнул Вайти. — Неужели бы я встал между мужем и женой?
— Только если бы тебе подарили такую возможность, — проворковала Лона и пригубила коктейль.
Вайти, испустив вздох отчаяния, обратился к отцу Марко:
— Как же цинична нынешняя молодежь! Неужели не осталось никаких идеалов? Святой отец? Никакой веры?
— В тебя я верю безоговорочно, дедушка, — просто не говорю о причине твоей подвижности.
— Полагаю, она связана с желанием к перемене мест, — предположил отец Марко. — Похоже, вы ни на одной планете не задерживались дольше меня, Вайти.
«Вино» кивнул:
— Я просто не в состоянии долго выносить общество ожиревших и ленивых людей, понимаете?
— А они — твое, — негромко добавила Лона.
— Ну, они обычно предлагают оплатить мне дорогу до следующей планеты. Я к старости стал очень непоседлив, святой отец, — все суечусь, бегу куда-то, все надеюсь отыскать местечко, где люди еще не впали в декаданс.
— Пора, Вайти, — сообщил остановившийся рядом со столиком человек с комплекцией десятиведерной бочки.
— И еще приходится искать новую публику. — Вайти вытащил из-под куртки плоский клавишный инструмент и поднялся из-за стола. — Надеюсь, вы извините меня, если я покину вас на несколько минут, друзья мои…
— Так вы… артист? — изумленно спросил Дар.
— Всегда и во всем, — гордо отозвался Вайти, а Лона добавила:
— Дело небезопасное, но хоть какой-то заработок.
— Сейчас все обстоит куда лучше, чем в старые деньки, милочка, — напомнил внучке Вайти. — До того, как я познакомился с твоей бабушкой. Тогда я продавал наркотики, святой отец, — не совсем легально, скажем так. Это было давно, свет в конце туннеля я увидел потом, когда стал известен под именем «Тод Тамбурин».
И старик направился к сцене следом за Лоной.
Сэм вытянулась как струна и вытаращила глаза:
— Это… Тод Тамбурин?
— Не может быть, — в тон ей проговорил Дар, на самом деле почти готовый в это поверить. — Великие поэты не поют в забегаловках.
— А мне припоминается ряд исключений, — заметил отец Марко, откинулся на спинку стула и пригубил виски. — Ну, давайте оценим его выступление?
Вайти устроился на невысоком табурете. А Лона на табурете повыше. Девушка поставила ступни на перекладину, плотно сдвинула колени и опустила на них руки. Вайти извлек из инструмента заливистое арпеджио. Звуки наполнили зал и оставили, стихнув, паузу. В эту паузу Вайти запустил залихватскую песенку, корни которой уходили в лучшие из самых пакостных старых деньков, — редкостную пустяковину про леди-звездолетчицу, которую и леди-то можно было назвать лишь с большой натяжкой и интерес которой к мировому пространству ограничивался пространствами весьма интимного свойства. Лона во время куплетов скромно молчала, а в припевах присоединялась к деду, исполняя их с таким же чувством, как он сам.
