Десант | страница 22
Танкисты, матерясь, вылезли на броню. Артиллеристы так и сяк пытались скрепить жгуты и снова привязать к крюкам орудие. Но куда там. А в это время четырнадцатый танк с орудием Попова на привязи, едва не касаясь бортом остановившегося товарища, обходит его полем.
Секунды нет у Железнякова на размышление. А решать надо немедленно. Да внутренне он уже все понял: с этим орудием все кончено. И он прыгает с брони прямо в гущу десантников на набирающий скорость четырнадцатый.
Его подхватывают на лету, не дают упасть. Он, уже стоя, держится за танковый ствол.
— Догнать, — орет он, перекрывая рев танкового мотора и грозя кулаком сержанту. — Догнать!
Он уже знает, что тому этого не сделать. Ему было все ясно в секунду, когда орудие и не оторвалось даже, а только опрокинулось. Но он продолжает грозить и кричать: «Догнать!».
Командир огневого взвода противотанковой батареи 1154-го полка Григорий Каменир. Погиб в день прорыва десанта на Варшавское шоссе вместе с артиллерийским расчетом.
Впереди на крутом холме горела деревня. Горела вся разом. Не было, кажется, ни одного дома, ни одного сарая, не охваченного пламенем. Какие-то черные лохмотья, как вороны, стаями носились над пламенем. А в нем что-то гремело, взрывалось, брызгало снопами искр.
Танк разом сбавил скорость и встал. Лязгнул металл встала торчком круглая толстая крышка, и из черного колодца башни, вращая во все стороны кожаной ребристой толовой, словно вывинтился до пояса черный как антрацит, танкист.
— Чья деревня? — заорал он, словно все тут были виноваты в том, что встала у них на пути эта горящая деревня.
А действительно, чья? Вполне могла быть и немецкой. И гореть должна была именно потому, что была немецкой, и по ней прогремела бригада.
Но если это так, то справа и слева вполне могут затаиться немецкие батареи. И минуту-другую спустя танк вспыхнет, как свечка, не успев понять, откуда ударила смерть.
Однако черный танкист не собирался давать невидимому врагу этих самых минут. Еще не пробежала стрелки секундомеров второго круга, а броневая крышка уже лязгнула, наглухо запечатав башню, и танк сорвался с места.
— Я атакую! — проорал, ввинчиваясь обратно в башню, черный танкист. — А как ворвусь в деревню — отцепляй орудие и поддерживай меня! Поддерживай! Подде…!
Она не была немецкой, огненная деревня Проходы. Она потому и горела, что была нашей, последней нашей деревней перед немецким передним краем и через нее — иного-то пути не было — шла на немцев гвардейская танковая бригада, неся на себе десант тысяча сто пятьдесят четвертого полка.
