Исповедь «вора в законе» | страница 95

Одним словом, сочли, что в моих действиях состав преступления отсутствовал.

Иван Александрович обещал помочь мне с пропиской в общежитии и с работой. Он просил, чтобы свои рассказы я в дальнейшем записывал. Постараюсь по возможности это делать. Может быть, мои записи пригодятся ему, да и многим другим.

Историю преступности тоже надо знать — может, лучше разберутся в ее причинах и корнях. Ведь преступником никто не рождается.

Каким-то чудом избежал я на сей раз отсидки. Если бы не Иван Александрович, «пришили» бы мне годов шесть, не меньше. А может Хитрый Попик за меня помолился, кто знает.

Освободившись из-под стражи, при последнем нашем разговоре со следователем я пообещал ему подробно описать дальнейшую свою жизнь, рассказать о местах, где отбывал наказание, о других ворах, с которыми свела судьба на воле и в зоне. Если, конечно, все в жизни пойдет нормально.

Слово свое я сдержал. Ровно через год перед Иваном Александровичем, следователем и ученым, лежали четыре общие тетради, плотно исписанные моим корявым почерком.

Из Малаховки, где с весны пятьдесят первого дружная наша компания квартировала на Аниной хате, до Москвы ехали мы обычно в одной электричке. У Казанского вокзала наши пути расходились. Девушки — Роза и Аня — отправлялись «обслуживать» ГУМ, ЦУМ или Петровский пассаж. Ну, а мужская «бригада» — Хитрый Попик, Гена и я — «работали» чаще всего на оживленных торговых улицах или на общественном транспорте. Гена, которого мы шутливо называли Генычем, до недавних пор «трудился» с девушками. Но, заметив, что я приревновал его к Розе, своей Невесте, попросился к нам. Между прочим работать на пару с девушкой, к которой ты неравнодушен, в нашей воровской среде было не принято: если кого-то из нас брала «контора» (милиция), он ставил любимого человека под угрозу, а чувство своей вины всегда переживаешь болезненно.

Расставшись с девушками возле Казанского, мы условились, что пообедаем вместе в кафе на Сретенке. Было это после памятного в моей жизни дня, когда на «сходняке» меня, «пацана», объявили «вором в законе», присвоив кличку «Лихой». А после шумно отпраздновали мое второе «крещение», счастливо совпавшее с восемнадцатилетием. Гуляли четыре дня кряду, из них три — на берегу живописного озера в Электропоселке. Опомнились, лишь когда карманы у всех оказались пустыми. Спели свою коронную: «Сливай воду, гаси свет — больше нет у нас монет». «Общака», как нынешние, не держали, и потому на другое утро надо было опять запрягаться.