— Постой, — удержал Ник. — Я разберусь.
Он подошел к этой «сладкой» парочке, улыбнулся Ленке и прошептал что-то той на ухо. Она возмущенно отпрянула и залепила Марку хорошую оплеуху, затем развернулась, хлестанув его еще и волосами, и направилась ко мне.
— Ты чего улыбаешься?
— За что ты его так приложила?
— За все хорошее, скотина.
— Лен, что тебе Ник такого сказал?
— Что этот кобель блохастый бросается на все, что движется.
— А то ты не знала.
— Знала, конечно. Но не знала, что он больной на всю голову. Представляешь, он этот… как там — подруга пощелкала пальцами. — Блин, слово забыла… пикапер.
— Тот, кто девушек коллекционирует?
— Ага, на спор. Урод. А я в эту коллекцию попадать не собираюсь. Нет, Эль, ну что за мужики пошли? Они вообще существуют, мужики эти?
— А я думала, ты все же рискнешь добиться внимания Славы.
— Да ну, не хочу. Мне хочется, чтобы за мной бегали, добивались, подарки дарили и все такое. А что получается? Эль? Может, со мной что-то не так?
— Все с тобой так, — отмахнулась я.
— А вот и нет, посмотри, сколько здесь мужчин и ни один, ни один на меня не смотрит.
— Ты преувеличиваешь.
— Я преуменьшаю, Эля. Даже официанты, и те, мимо обходят.
— Лен, да ты посмотри на них. Это же сливки чешского общества. Они все вроде Женевьев. Ну, хочешь, мы завтра завалимся в какой-нибудь нормальный клуб, и ты убедишься, что это не с тобой что-то не то. Это они… темные.
И я не преувеличиваю. Полдома оборотней, полдома темных. И ни те, ни другие на нас внимания не обращают. Уверена, бабушка постаралась. Подозреваю, что это какое-то хитрое заклятье.
— И ты пойдешь на такую жертву? — удивилась подруга. — Да тебя же из дома не вытянешь, не то, что в клуб.
— Ради тебя можно и потерпеть.
— Эль, я тебя обожаю.
— Да, да. И я тебя тоже. Ты кстати, не знаешь, как там с Олеф? А то гости уже волнуются, а Женевьев, как цербер блуждает по дому.
— Кажется, все хорошо, — улыбнулась Лена и посмотрела куда-то у меня за спиной.
Гости резко притихли, как и музыка в зале. Олеф появилась. Идеальная, как всегда, только волосы немного мокрые. Подошла к своему жениху, позволила себя приобнять и улыбнулась. Почти искренне, но в том-то все и дело, что почти. Не должна невеста так себя вести. Она сиять должна. А Олеф медленно умирает.
— Эль, твоя бабушка — гений. Так быстро привести Олеф в чувство, — прошептала Ленка. — Когда я уходила, она была никакая. А сейчас посмотри, выглядит так, словно и не пила.
Действительно. Генри подарил ей розы, большой, шикарный букет, говорил красивые слова, клялся в любви. Всех проняла его речь.
