Теперь у Гитлера не было пути для отступления. Он назвал конкретную дату военной акции — 1 октября.
27 сентября Горация Уилсона еще раз позвали к Гитлеру.
Англичанин предложил:
— Если Германия берет на себя обязательство воздержаться от применения силы, Британия гарантирует, что эвакуация чешских войск из Судет пройдет быстро.
Гитлер не хотел ничего слышать:
— У чехов единственный выбор — принять наши требования. Если до двух часов ночи 28 сентября они не примут мои требования, первого октября в Судеты войдет германская армия.
Тогда Уилсон встал и, взвешивая каждое слово, произнес ту формулу, которую в случае неудачи переговоров поручил ему озвучить премьер-министр:
— Если Франция, выполняя свои обязательства, окажется вовлеченной в противостояние Германии, Соединенное Королевство будет обязано поддержать Францию.
Гитлер чуть не взорвался:
— Это означает, что, если Франция предпочтет напасть на Германию, Англия сочтет своим долгом тоже на нас напасть. Что же, если Англия и Франция хотят войны, они могут это сделать. Мне это безразлично. Я готов к любому развитию событий! Ну что же, значит, на следующей неделе будем воевать.
Первый секретарь британского посольства Айвен Киркпатрик в определенном смысле обрадовался: "Я испытал всепоглощающее чувство облегчения. Начнется война, и я его больше не увижу".
Гораций Уилсон тут же вылетел в Лондон.
"Атмосфера войны, — констатировал в дневнике министр иностранных дел Италии Чиано. — Последние надежды связаны с посланием, которое Чемберлен отправил фюреру. Надежды продержались недолго. В 7.15 вечера наш посол в Берлине Бернардо Аттолико позвонил и рассказал, что разговор англичан с Гитлером состоялся. Предложение отвергнуто.
Фюрер перенес окончательный срок ультиматума с 1 октября на два часа дня 28 сентября. Это война. Пусть господь защитит Италию и дуче".
27 сентября Гитлер приказал семи дивизиям секретно занять исходные позиции для атаки против Чехословакии. Он устроил военный парад, по центру Берлина прошли боевые машины 2-й танковой дивизии, но публика реагировала настороженно. Немцы не хотели войны.
Вечером в тот же день Чемберлен провел заседание кабинета, объяснив, что на следующий день по требованию Черчилля созовет парламент. Гораций Уилсон доложил, что в Берлине его постигла неудача. Итак, британскому кабинету предстояло решить: рекомендовать чехам капитулировать или нет?
На сей раз министры не хотели позориться. Невил Чемберлен сидел молча. Он видел, что его политика умиротворения рушится. Ему поручили на завтрашнем заседании парламента сказать, что, если Франция вступит в войну на стороне Чехословакии, Англия не оставит ее в беде. По решению кабинета Чемберлен приказал первому лорду адмиралтейства мобилизовать военный флот. Это был весомый аргумент. В Лондоне раздавали противогазы, рыли окопы для зениток и щели, чтобы укрываться при авианалетах.
