Он умолк, захлебнувшись собственным голосом. Это было глупо и несправедливо, более того — это было подло, и Олег это знал. Глянул на остальных, понял — они знают, что он знает. Стало совсем тошно. Оскальзываясь и спотыкаясь, поддерживая правой рукой левую, он побрел вниз по ступенькам — без смысла и цели, просто чтобы никого не видеть.
«Да, теперь ты ее точно угробил», — холодно резанул по живому внутренний голос.
Дозорного на верхушку донжона ставить в такую погоду бессмысленно — за десять шагов ничего не разглядишь. И это было хорошо, потому что видеть не хотелось вообще никого. Никогда.
Олег, баюкая ноющую руку в лубке, выглянул за край парапета, и налетевший порыв ветра тут же швырнул в лицо целый сугроб. Снег валил с той самой ночи — густой, сильный, какой-то прямо апокалиптический. Он словно задался целью похоронить всех двуногих идиотов и все дела их, все их мелкие заговоры и глобальные концепции, все их смешное железо, бетон и камень, все их никчемные надежды и не менее никчемные амбиции. И это тоже было хорошо.
Весь день, всю ночь и весь этот день, уже перекатившийся за полдень, «слух» воспринимал только одно — хриплое, сбивчивое дыхание Кэт. Олег слышал его постоянно, куда бы ни пошел, кто бы ни пытался с ним заговорить. Особо, впрочем, никто не пытался. Джордж с характерной деликатностью сунулся было с какими-то вопросами — Олег так на него вызверился, что того аж шарахнуло. И не подумал извиниться.
Агония. Вторые сутки агонии, и ни хрена тут не сделаешь, и даже маги эти со своими спецами-целителями ни хрена не сделают, потому что после такого выжить невозможно. Выгорел человек. Мозг, центральная нервная — полетели к черту, выжжены дотла. А если чудо и жив остался — то полным овощем. Пролежни, потом отек легких… Такой судьбы Олег для себя не хотел бы ни при каких обстоятельствах. И для Кэт…
От собственного бессилия выть хотелось. А от собственной дурости и никчемности — тем более. Янека, «снайпер», если припомнить, ты и не замечал почти — просто знал, что он рядом, тихий и надежный, вписывающийся в любые обстоятельства спокойно, ровно… И тогда ты, сука, чувствовал ведь, знал, скотина, что он идет за тобой следом — приглядеть, подстраховать… Пусть даже не знал — чуял, и было у тебя время остановить его — да у тебя этого времени до усрачки было!.. Нет, нам оказалось некогда, мы, такие важные, гордо плыли к очередному провалу. Так что погиб он из-за тебя. Из-за твоей бездарности, как командира. Из-за того, что ты, Олег Панин, посредственность полная. За что, мать его, избран и отмечен…
