— Нецензурно?
— Слова вроде обычные, но ты так говорил, что у меня мурашки шли по коже… Ты сознание терял, — Вера рассказывала, и глаза у нее блестели. По щекам протянулись полоски еще не высохших слез. — Мы целый день на стройке просидели… А потом я к дяде за ключами ездила…
— А на стройку как попали?
— Ты сам сказал… Ты не помнишь?
— Нет… Я сам шел?
— Да. А когда сюда пришли, ты на пороге упал, и я тебя еле-еле на постель подняла… Ты такой тяжелый! — и из глаз Веры опять покатились слезы.
— А сколько дней прошло?
— Я не знаю… Дня три…
— И все время я лежал? Без сознания?
— Я сначала думала, что нет… Ты много раз начинал разговаривать, а как только я отвечала, ты на меня кричал…
— И ты все время около меня была?
— Я в магазин один раз ходила… Только боялась, что ты опять кричать начнешь… И ругаться… — жалобно добавила Вера.
— А сейчас у тебя поесть что-то есть? — Лешка хотел прервать эти воспоминания.
— А ты есть хочешь?! — глаза Веры засияли. — Сейчас.
Она вскочила на ноги…
Генерал поднял тяжелый взгляд на Каверзнева, стоявшего у стола, вокруг которого сидели оперативники.
— Ну? И какие будут предложения?..
Поднялся полковник.
— Разрешите?
Генерал махнул рукой. Каверзнев сел.
— Выход, как я понимаю, у нас один, — сказал полковник. — Показать фотографию Ковалева по телевидению, тогда его поимка будет вопросом нескольких дней. Не он первый…
— Я категорически против, — Каверзнев встал. — Я, если помните, по образованию психолог. В мое задание входило всестороннее изучение личности Ковалева. У меня сложилось твердое убеждение, что побег Ковалева — это шаг отчаявшегося человека. Из результатов расследования стало ясно, что при первой судимости наказание никак не соответствовало деянию, то есть наказание по тяжести превысило проступок…
— Это лирика, — перебил генерал. — Преступление не проступок. Продолжайте.
— Ковалев не прощает никого. Мы опросили пятьдесят человек, лично знакомых с Ковалевым. Ковалев скрытен, но мы нашли нескольких человек, утверждавших, что он поклялся отомстить человеку, из-за которого он сел. По нашему мнению, этот человек — Ветров. Ковалев однажды жестоко избил осужденного, совершившего по отношению к нему какой-то проступок четыре года назад… Тот был так напуган, что отказался от возбуждения уголовного дела… И даже сейчас, через несколько лет, не соглашается рассказать…
— Тоже проступок? — саркастически заметил генерал.
Каверзнев с минуту помолчал и невозмутимо продолжил:
