— Люди перестали жить по Торе! А ведь умирать будем!
Он повторял это по любому поводу много раз в день.
Собеседник, такой же старый курд, возразил:
— Может, наследники?
Тайманец удивился:
— Я тут десять лет! Ни разу не появлялись, ни брат, ни сестра…
— Какая сестра?! Я говорил о сестре?!
— А куда он уезжал каждый год?! — вмешался кто-то еще. — И дома не каждую ночь ночевал!
— Кто спорит? Чтоб нищий — и без денег!
— На деньги наследники всегда найдутся!..
С ним согласились.
Облезлый тайманец высказал свою версию:
— Это сделали не нищие, не конкуренты. Нищие, они никогда бы не пришли в дом — там бы, на Кикар Цион, где-нибудь во дворах и прибили!
Несколько человек беззвучно молились, раскачиваясь и опустив головы над молитвенниками.
У квартиры Амрана Коэна на площадке зажгли поминальные свечи — в плоских баночках со стеарином. Колеблющиеся светлячки напоминали об огоньке жизни, который может быть задут в любую секунду могущественным проведением…
В квартире убитого работали полицейские эксперты.
В подъезде уже появились четверо бородатых мужиков — в черных костюмах-тройках, шляпах, белых сорочках, служители иерусалимского погребального общества «Хевра Хадиша» — «Святое Общество». Главное похоронное бюро обеспечивало точное исполнение религиозного закона: ритуальное омовение, прощание в закрытом гробу, быстрые, в течение уже нескольких часов после смерти, бесплатные с соблюдением обряда похороны.
— Иначе нищего и хоронить не на что! Деньги-то откуда?!
— Можешь не сомневаться! Им хватит! — Седой уроженец Йемена дернул облезлым подбородком. — Амран стоял на Кикар Цион лет пятнадцать. Каждый день! Меньше ста долларов оттуда в день не приносят… И наследник появиться! И не один! Если деньги, конечно, не украли. Убийцы ведь тоже поживились!
Тело убитого все не выносили.
— Борька…
Балабан оглянулся — снизу, с первого израильского этажа в лестничный пролет высунулась Ленка, длинноногая, с гладкой прической, узкой талией, и хитро подмигнула. На ней было широкое лимонного цвета платье «до живота», обтянувшие зад блестящие «велосипедки» — тайцы и ниже спущенные» гармошкой» черные шерстяные чулки и высокие ботинки. Она не расставалась с тяжелыми ботинками и плотными чулками в любой зной. Одевалась и вела себя абсолютно независимо.
«Прям израильтянка…»
Она и в дом, где лежал убитый Амран Коэн, вошла с собакой — с керри-блю-терьером, тщательно причесанным, с курчавой копной черных, с голубым отливом волос над глазами. Израильтяне, в массе своей невероятно боявшиеся собак, пугливо озирались.
