— Ишь, каменный, слезы не выронил! — донеслось до него во время панихиды, но он не понял этих слов. Все та же мысль вполне поглощала его. Гроб понесли в церковь. Светлый день провожал Лизу. Ласточки реяли над ней; где-то под небесами пел жаворонок. Сзади толпились народ и ребятишки…. Кончили, отпели, простились, закрыли гроб, а дума Ваньки не отвязывается даже в минуту последнего прощанья. Нет, тогда-то она вдруг представилась ему вполне неизменной и законченной. Понесли на кладбище, зарыли… Лизы нет, осталась могила… И народ разошелся… А с верху льются те лучи, которые любила она; они и Ваньку ласкают. Береза что-то шепчет и словно плачет, роняя с листьев капли минувшего дождя. Тихо на кладбище, хорошо. Ванька прильнул лицом в сырой земле и не встает, все прислушивается, не скажет ли чего покойная. Волчок лежит возле; он нашел своего друга. И вдруг все мысли, которые высказывала Лиза, припомнились Ваньке; словно он услыхал их, все крепче прижимаясь к могиле.
«Люби людей, — твердила покойная, — и живи для них». Он вспомнил это, но не мог их любить. «Прости, родимая!» — шепчет он. «Если одного праведника найдешь, люби за него всех», — опять долетают до него ее последние слова, но он никого не нашел и никого не любит. «Если к другим ненависть будешь иметь, себя возненавидишь», — слышится ему, но теперь уже все равно. Он целый день пролежал на кладбище; уже и солнце зашло, небо потемнело, и месяц осветил холмик, под которым лежала Лиза, а Ваньке все-то припоминается, и что-то странное происходить в его голове; все мысли заканчиваются тою же одной, которая столько раз уже являлась ему.
«Да, нынче, нынче, — твердит он горячими губами. — И Волчок тоже», — добавляет Ванька, смотря на своего старого друга.
— Прости же, прости, родимая! — твердит он и целует рыхлую землю, влажную и от вечерней росы, и от его слез. Он встал. «Сейчас, сейчас!» — упорно преследует его мысль. Ванька отошел от могилы и оглянулся; она резко выделялась на зеленом ковре своим угрюмым, безжизненным видом. Луна освещала ее. Ванька это заметил.
«Ласкает ее, — весь в слезах думает он и дальше бежит. — Зайти к ней в последний раз», — решает Ванька, проходя мимо школы, и отворяет дверь. Яковлевна окликнула его из своей коморки.
— Ступай, ступай, батюшка, посмотри! — проговорила она, выходя и громко вздыхая. — Все под Богом ходим, придет и наш час. Да свечу возьми, — неравно испужаешься после покойницы-то.
