«Постой-постой, — подумал Барбула. — А где же зеркало?»
Обломком старого зеркала водяной гордился ещё больше, чем этикетками. Он прямо глаз с него не сводил. Обычно, проснувшись, принимался внимательно разглядывать в зеркале своё отражение.
Но как ни старался сегодня Барбула, а ничего, кроме расплывшейся головы, похожей на сморщенную дыню, рассмотреть не мог. Дыня эта была приставлена к большой круглой тыкве бледно-зелёного цвета.
Странно…
Барбула вертел зеркало так и этак, но тыква продолжала оставаться тыквой, а дыня — дыней. И он догадался протереть зеркало пучком мягких водорослей.
Ну вот, теперь, кажется, всё в порядке. На Барбулу приветливо взглянуло его собственное ненаглядное лицо. Конечно, для постороннего глаза оно, как и прежде, больше всего походило на сморщенную дыню, только теперь на ней ухмылялся широкий, почти лягушачий, рот. Из-под густых синих бровей сияли два круглых зелёных зрачка.
На дыне топорщился широкий приплюснутый нос, который напоминал фиолетовый нарост на дереве. Верхнюю губу подпирали два рыжих кривых клыка.
«А я ещё ничего, вполне симпатичный, — с удовольствием подумал он. — Может, и не писаный красавец, но очень даже пригож…»
Барбула любовно прислонил зеркало к дырявому сапогу. И тут вдруг понял, что же именно его тревожило.
Недавно в больших белых домах, которые стояли неподалёку от его заводи, поселились дети. И никто из жителей заводи и леса не знал, надолго ли они поселились и что собираются делать. Пришлось послать на разведку своего сына Бухтика. Ушёл Бухтик вчера, хмурым дождливым утром, которое водяным было больше всего по сердцу. В солнечные-то дни они и носа не могли высунуть из воды: жаркий, сухой воздух был гибельным для них.
Но прошло и утро, и вечер, и ночь прошла, а сын всё не возвращался.
«Неужели с ним что-то стряслось?» — с ужасом подумал Барбула и поспешно выбрался из жилища. Во что бы то ни стало нужно разыскать Бухтика. Во что бы то ни стало!
Отталкиваясь от илистого дна, Барбула плыл против течения. Он хотел как можно быстрее добраться до жилища сына и узнать, возвратился ли тот домой.
«Лишь бы был жив, — с тревогой думал водяной. — Лишь бы жив остался!»
Но у первого же поворота, недалеко от детского сада рыбёшек-мальков, он остановился.
К детскому саду, куда вход взрослым рыбам был строго-настрого запрещён, осторожно подкрадывалась Зубатка, старая щука-злодейка. Заметив, что один малёк оторвался от товарищей, она замерла перед броском, и её глаза хищно вспыхнули.
