Ел Андрей один за столом. Он знал, что так подобает. Анка и Лев служили ему, а сами ели особо. Кушанье приносилось с поварни.
Случилось после ужина, сделались у мальчика боли в животе. Он перемогался какое-то время. Анка принялась спрашивать, что с ним, как болит. Он отвечал неохотно, не любил жалоб и болезней. Она хотела дать ему одно снадобье — щавелевый отвар, чтобы унять боли. Андрей досадливо мотал головой и говорил коротко:
— Не надо! Не надо!
Сел на лавку, прижал к желудку ладони и согнулся. Вдруг холодным потом покрылось детское лицо, закрылись, закатились глаза. Потерял сознание.
Тотчас уложили его в постель, встревоженные, растирали донага раздетое похолодевшее детское тело шерстяными лоскутами, смоченными в масле конопляном.
— Нет, это не детское обычное, — сказал Лев.
— Порча! — испугалась Анка.
Быстро раздернула тонкую пелену, закрывавшую для бережения икону Богородицы в спальном покое. Фимиамом покурила у постели.
Муж, призадумавшись, следил за ее действиями.
Затем подошел к дверям спального покоя и прикрыл обе створки. Анка склоненная над больным, повернула голову и посмотрела на Льва с ужасом. Мальчик застонал, не открывая глаз. Анка схватила мису, поставила у кровати, придерживала ему лоб. Сделалась рвота.
— Позвать… Послать… — начала было пестунья.
— Пожди! — прервал муж с внезапной серьезностью и сосредоточенностью. — Отослала ли ты посуду на поварню?
Анка уже начала понимать. Ужас и отчаяние выразило ее лицо.
— Девка приходила с поварни, забрала… — проговорила пестунья и заломила руки. — Ох, смерть моя, погибель моя пришла!
— Пожди, не голоси!
Лев пригнулся к мисе у постели, понюхал.
Роковое слово было произнесено:
— Отрава это!
Анка метнулась к дверям:
— Послать за князем!
— Пожди! — Легкой пробежкой воина Лев заградил ей путь. — Я надумал, что нам делать.
Она стояла у постели, опустив руки, готовая исполнить приказания мужа.
Он велел ей тепло укутать мальчика.
— Идем! — Он подошел к постели.
Она невольно раскинула руки, словно наседка, защищающая своего цыпленка, — крылья. Куда он хочет нести больного мальчика? Но тотчас устыдилась своих неосознанных сомнений. И он понимал ее и не сердился. Поднял укутанного тепло их питомца на руки.
— К верным людям пойдем! Ступай за мной!
Вопросы напирали, теснились. Так хотелось спросить, зачем он желает этой тайности, как пройдут они мимо многочисленных стражей. Но понимала: надо молчать. И молча повиновалась. Быстро платком повязалась. Пошла следом…
