Андрею хорошо было ехать. Всем своим существом устремился он на поглядение неведомых, прежде незнакомых мест.
Но Лев говорил, что все одето снегом, будто шубой, а вот придет весна, раскроется все…
В Новгороде отведенный Андрею и всей его челяди и спутникам дом был рубленый деревянный, в два этажа, со множеством пристроек, с треугольными кровлями уступчатыми, с галереями наружными, обнесенными перилами, с косящатыми окошками.
Анка распоряжалась об убранстве должном, разносился ее громкий голос.
Окошки выходили на широкий пустой двор. Во дворе не водилось торга, только слуги Андреевы суетились близ хозяйственных построек.
Андрей стоял у перил на галерее. Сундуки выгружали из саней.
«Книги!» — тотчас полыхнуло в уме.
С топотом мальчишечьим побежал по ступенькам вниз.
— Лев! Мои книги! Где сундук с книгами? Сейчас наверх несите в спальный покой!
Куда? Неодетый! — закричала появившаяся Анка. — Беги в дом, застудишься насмерть! Балбес большеуший!
Андрей разгневался всерьез. Что же это сделается, если в городе прознают?! Подумают, младенца привезли им в князья, няньки на него ругаются. Господи, как будет стыдно! Однако даже в такое мгновение не ответил Анке гневливыми словами, только в этом внезапном возбуждении открыл невольно рот, втянул холодный, чуть колкий воздух и снова сжал губы.
Появился Лев. Сам нашелся или Анка успела позвать?
— Идем наверх, Андрей, застудимся, пожалуй. Вон и скрыню книжную несут…
На лестнице им встретился Михаил.
— Бояре с посадником у ворот наружных, — Михаил обращался не к Андрею, а к его пестуну. — Роздыха не дают парнишке!..
Одно только желание охватило мальчика: показать себя возрастным, независимым. Он вспомнил, как стояли в отцовской приемной палате новгородские послы…
— Зови в палату! — быстро сказал Михаилу. — Должно быть, отыщется в этом доме палата приемная!..
Лев повел его в горницу, еще не убранную. Слуги суетились, Не было ни высокого кресла, ни тем более трона. Поставили лавку, покрыли ковром. Переодеваться было некогда. Андрей сел на лавку в дорожной свите, только шубку успел скинуть сразу, как впервые вошел в этот дом, где ему теперь жить предстояло.
Вошли в палату рослые, свободные в движениях новгородцы. Стеснились в дверях распахнутых. Были в шапках. Андрей вдруг испугался: а если так и не снимут шапок, захотят показать ему свою вольность и непочтительность?.. Он знал, что тогда прикажет им снять шапки. У него на это достанет внутренней силы. Но все же при мысли о том, что ему придется сказать этим людям неприятные слова, напрягалось и будто больно каменело сердце…
