Папа сидел в кабинете в полумраке и смотрел по старинному ламповому телевизору советские мультфильмы: почему сейчас не могут так снять, по-доброму, с веселым детским заливистым смехом? По его лицу с туго натянутой на скулы кожей, ставшему чужим и практически неузнаваемым для него самого, текли редкие капли слез, которые он изредка смахивал тыльной стороной ладони. Ему вспоминалось что-то такое светлое, радостное, дети в белых рубашках с коротким рукавом, красные пионерские галстуки, горнисты с блестящими латунными трубами, издающие пронзительные и хриплые звуки, веснушчатое лицо той девочки, которая смеялась, как ему казалось, над ним, стоя со своими подружками, а он так и не решился к ней подойти, ни разу за месяц, и вот сидит тут один и смотрит в пятитысячный раз одни и те же мультики, как в детстве, а для чего все это, для кого он старается?
— Марина! — позвал он секретаршу, немного успокоившись. — Ма-ри-на!
Кряхтя по-стариковски он поднялся с дивана и пошел к выходу, вот сейчас он ее проучит, как отлынивать от работы государственной важности, первое лицо государства, а должен все делать сам, круговая порука и разгильдяйство, и еще это, коррупция, на местах и на самом верху, они у него попляшут, он им покажет, покажет.
За его спиной на экране цветного телевизора советской еще сборки веселый слоник пел детскую песенку, обнявшись с обезьянкой под пальмами на тропическом острове:
Тридцать три, тридцать три
Друга у меня!
Посмотри, посмотри —
Вот мои друзья!
Шаркая, как он привык передвигаться, когда на него не были направлены телекамеры, он добрался до двери. Слоненок в это время довольно фривольным движением хобота залез в трусики обезьянки. Обезьянка засмеялась и упала на спину, дрыгая ножками в воздухе. Папа дернул за ручку, но дверь не открылась. Слоненок стащил трусики с обезьянки и явно возбудился. Папа подергал дверь еще, но она не открывалась. Обезьянка с интересом глядела на слоненка, пока тот пытался на нее взгромоздиться: хэу-хэй! — кричала она. Папа постучал в дверь, чувствуя себя нелепо, будто он работал продавцом нано-пылесосов на заводской окраине. О, чудо, он влез, обезьянка завизжала, слоненок запыхтел, сопя немного в нос, то есть, в хобот. Папа взялся двумя руками за ручку и со всех остававшихся у него старческих сил потянул ручку двери, и дверь стала медленно открываться, будто ее что-то держало, или она была приклеена чем-то вязким и тягучим, как патока. Слоненок протрубил, и обезьянка лопнула, как воздушный шар, повисая на ветках пальм тряпьем плоти и забрызгивая песок и стволы деревьев кровью и спермой.
