Он улыбнулся и залихватски щелкнул клавишей Enter. По черному экрану монитора побежали строчки зеленых букв, цифр и неизвестных символов.
— Ваня, — делано простодушно обратился к нему профессор. — А где твой Ночной Кот?
— Не знаю, Сергей Сергеевич, канал связи барахлит. Не могу установить контакт.
— А как он вообще выглядит-то?
— По виду он обычный черный кот.
Меня этот разговор заставил напрячься.
— К нашему отряду сегодня прибился странный черный кот, — сказал я.
— Чем же он странен? — спросил меня профессор с явным интересом и какой-то едва заметной хитрецой.
— Он пришел прямо… Он пришел к нам прямо из радиоактивной пустыни, — ответил я, полностью осознавая бредовость своих слов. — Но это бред, конечно. Наверно, массовая галлюцинация, или что-то вроде этого.
Если бы я сказал, что у Ивана отвисла челюсть, я не сильно погрешил бы против истины:
— Черный кот из радиоактивной пустыни? Вы уверены?
— Да нет же! Бред, конечно, — ответил я. — Показалось.
Вот так распустишь один раз язык, и люди будут считать тебя придурком до конца твоих дней.
— А не такой уж и бред! — радостно встрял в наш не такой уж приятный для меня диалог Сергей Сергеич. — Иван ведь сам видел эту пустыню, не правда ли, Ваня?
— Да, я ее видел. До сих пор не понимаю, что это такое — такой системный сбой…
— Это, Ваня, не сбой, — голос профессора изменился. — Это демонстрация, что ожидает всех нас, если…
Он замолчал. Мы все тоже молчали. На стойках гудели компьютеры, в которых виноградные улитки спали и видели свои сюрреалистические сны.
— Если — что? — наконец прервал молчание я.
Сергей Сергеич грустно посмотрел на меня и тихо сказал:
— Если Фидель не встретится с Офелией. И не спрашивайте меня, что это значит.
Геринг приехал в Генеральный штаб в подавленном настроении, перед глазами у него было лицо его брата, ставшее из слегка полноватого, может быть, но только самую малость, каким-то незнакомым, опухшим, с огромными кровоподтеками, местами намазанным зеленкой лицом, на котором невезенье потопталось всласть за этот день. Даже так, за этот бесконечный день, невольно Геринг дотронулся до своей скулы, хоть боли и не было, но он знал, что выглядит ужасно: ой, посмотрите, как они его отделали, бедняжка, ха-ха, говорят он бабник, это все знают, новость сто лет в обед; да и хрен на них, пусть болтают, а у него была еще куча дел. Он подошел к дежурному офицеру, тот вскочил со стула и отдал ему честь:
— Здравия желаю! Какими судьбами, Вячеслав Михайлович?
