Давно уже эмпирически была выведена закономерность, по которой скорость и глубина эволюционного прогресса напрямую зависит от времени экспозиции. Поэтому в этом эксперименте было решено ограничиться минимальным облучением. Правда, Петр Ильич настаивал не на минимуме, но на оптимуме, и Офелия догадывалась, почему. Не так давно они закончили серию опытов с бабочками в брачный период, и выяснилось, что эволюционировавшие самцы становились настолько привлекательны для самок и продуктивны, что те находили их не как обычно на расстоянии до километра, но до десятка километров, если позволяла роза ветров, а иногда и вопреки ей. Научного объяснения этому феномену не было, поскольку на таких дистанциях ни одна молекула феромона самца не могла достигнуть усиков возбужденных самок, но факт оставался фактом: подопытные самки летали в окружении десятков бабочек-самок, слетевшихся со всей округи.
Экспериментальная установка была готова к работе, и Офелия заняла свое место за пультом. Производственный процесс никто не отменял, и поэтому вместе с Петр Ильичом должны были заодно облучаться виноградные улитки, по спецзаказу, которые должны были стать процессорами супер-компьютера, как поговаривали, конструируемого одним безумным профессором для непонятных целей, но, как известно, клиент всегда прав, не так ли. Петр Ильич слегка опоздал, что было характерно для него, зато он явился в белоснежном накрахмаленном халате и с тщательно уложенными волосами. Он всегда придавал большое значение внешнему виду и парфюму, тем более, что ход эксперимента должен был фиксироваться на видео.
Помахав рукой и белоснежно улыбаясь в лучших традициях Голливуда, Петр Ильич вошел в экспериментальную камеру и закрыл за собой массивную металлическую дверь с окном из бронированного стекла. Офелия запустила программу и посмотрела на электронное табло часов. Эксперимент начался.
Иван припарковался перед зданием штаба отрядов гражданской самообороны. Проще говоря, он затормозил посреди проезжей части на Садовом кольце, для очистки совести приняв немного вправо, чтобы не так сильно мешать уличному движению. Турбина посвистела еще, а потом, воя все более низким тоном, остановилась.
— Десантируемся, боец? — спросил Иван Дашу.
— Да, мой полковник. Вот только…
— Что — только?
— Неважно. Только и только. Так говорят: вот только, — она облизала губки и стала перед ним на колени. А потом расстегнула молнию его камуфляжных штанов. — Вы же не против, полковник? Кто знает, когда нам доведется остаться наедине.
