— Проходите в комнату, — пригласила их она. — И можете… Разоружиться. Я не настолько опасна, как кажусь на первый взгляд. И разувайтесь, господа, у меня ковер, чистая шерсть, можете садиться на него.
Она достала из стенного шкафа подушки и разложила их на ковре вокруг столика:
— Чай, кофе?
— А покрепче ничего не найдется? — спросила Ведьмочка с видом пай-девочки.
Офелия кивнула и скрылась на кухне. Утенок выглядел так, будто хотел о чем-то спросить, но никак не мог подобрать слова. Фидель сидел с отсутствующим видом, а Ведьмочка невинно хлопала глазками. Во всей этой ситуации было что-то неправильное, ну, как будто вы бежите от грабителей, и когда они вас загоняют в тупик, и вам уже некуда деваться, они вместо того, чтобы избить вас, вручают торт и поздравляют с днем рождения.
Офелия вернулась с бутылкой коньяка и рюмками, такими крохотными, что казались не больше наперстка; по верхнему обрезу была нанесена позолота, а стекло на вид было если и не хрусталем, то, несомненно, дорогим.
Хозяйка заметила интерес к посуде и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:
— От бабушки достались. Сейчас такие вещи не делают.
Фидель распечатал бутылку — армянский коньяк, пять звездочек, откуда такая роскошь, после того, как Армения проиграла войну Азербайджану и Турции, армянский коньяк исчез навсегда — и разлил по рюмкам.
— За знакомство, Офелия, — сказал тост Фидель, поднимая рюмку. — Меня зовут Фидель, это Ведьмочка, и наш Резиновый Утенок, прошу любить и жаловать.
— Резиновый Утенок? — переспросила Офелия.
Утенок казался смущенным:
— Ну, это был мой ник. Прикололся так когда-то, и прилипло.
Они чокнулись и выпили. Золотой напиток заструился в крови солнечным светом и летним теплом. Прекрасный коньяк, подумал Фидель, он несет радость и какой-то внутренний свет, так что чувствуешь себя мальчишкой, бегающим по полю с мячом, а скоро мама позовет тебя обедать, и ты поймешь, как же ты голоден, но игра тебя не отпускает, ее азарт, вложенный в игру интерес быть мужчиной, воином, победителем. Ведьмочка вдруг осознала, что без памяти влюблена, и слезы невольно полились у нее из глаз, безостановочно, неудержимо, сладкими каплями счастья и горькими струйками боли, да, она любила, она потеряла голову, что было бы недопустимо, если бы любовь сама не была оправданием, она будет верной женой для своего мужа, она пройдет через все и достигнет своего, она знала это. Утенок вспомнил, как он сидел на лекции и конспектировал слова профессора, слова, содержащие в себе тайну познания, тайну жизни, неохотно приоткрывавшуюся в деталях, в данных, добываемых скрупулезным трудом тысяч и тысяч умных и образованных людей по всему миру, и он знал, что его место в лаборатории, среди книг и разговоров с коллегами, и он обязательно когда-нибудь вернется к науке, чтобы из безбашеного штурмовика снова стать тем, кто он есть на самом деле, — ботаном, яйцеголовым, лаборантишкой, у которого потеют ладони при одной только мысли о свидании с девушкой.
