— Никто. Но так лучше, товарищ старший лейтенант. Чтобы следов не оставалось.
— Понятно, — усмехнулся Просеков. — Значит, но методу бабы-яги, «заметая следы»?
— Так точно.
— Но и по этому методу надо бы сбрызнуть землю водой. Чтоб поменьше пыли. Понимаете?
— Так точно, понимаю. Вода будет. Рядовой Евлентьев, мой напарник, стоит в очереди у колонки. Как принесет, побрызгаем.
Солдат тронул ежик на голове, подумал и ловко, рывком прижал метелку к бедру.
— А я — рядовой Кузнецов.
— Очень приятно, — сказал Просеков, с интересом разглядывая новобранца. Принимая в подразделение молодых парней, он любил прикидывать их солдатское будущее. И как правило, редко ошибался. Кузнецов ему, в общем, понравился. Инициативен, в меру серьезен, держится с достоинством. Правда, жидковат, но для новобранца это естественно.
— Откуда прибыли?
— Вообще-то из Воронежа. А в частности, с гауптвахты.
— Не понял.
— Ну, в том смысле, что из Воронежа месяц назад, а вчера — с гарнизонной гауптвахты.
— Уже успели?
— Так точно, уже успел.
— М-да…
Просеков сразу потерял интерес к разговору. Кажется, это был один из тех редких случаев, когда он ошибался в своих предположениях, когда командирское чутье подводило его. Парень явно из дерзких, из тех, кто умеют тонко и ехидно доводить сержантов до белого каления, сами сохраняя при этом доброжелательную невозмутимость. Тут наверняка такая предыстория с гауптвахтой. Впрочем, все это не имело никакого значения. Рядовой Кузнецов — подчиненный не его, а командира местной роты капитана Фурцева, которому он, надо полагать, уже порядком потрепал нервы. А Просеков здесь вроде «транзитного пассажира» — переспал ночь перед тем, как, доложившись начальству, уехать на свою точку.
— Ладно, Кузнецов. Продолжайте работу. Вон идет ваш напарник.
Просеков брился, наблюдая, с какой дотошностью дежурный по роте наводил «марафет» в канцелярии, надраивал никелированный чернильный прибор, лазил на шкаф с мокрой тряпкой. Да, Володя Фурцев отличался неистребимой аккуратностью, и это, пожалуй, было главной его чертой. Еще в училище Фурцев, единственный в учебном отделении, на дню по два раза менял белоснежный подворотничок. Целлулоидных подворотничков, которые неделями не теряли свежести, он не терпел, носил только матерчатые.
— Любите вы чистоту, — похвалил Просеков сержанта. — Это хорошо.
— А как же! — отозвался тот. — Командир наш говорит: чистота лежит рядом с точностью, без которой локаторщика нет. Недаром мы третий год передовой вымпел удерживаем.
