Выше - только звезды | страница 21



На столике верещит трубка радиотелефона: командный пункт упрямо и раздраженно требует координаты «ноль третьей»…

И вдруг, как порыв ветра, как холодные брызги, врываются в душный полумрак слова:

— Есть цель!! Выдаю координаты «ноль третьей»!..

Это кричит Розмарица, начисто забыв о своей сержантской солидности.

…А еще через несколько минут — уютный каменный дворик, мощенный шершавыми гранитными плитами, солнечный разлив в голубом просторе, терпкий осенний воздух, настоянный на запахах карагайника, нагретых скал и еле уловимых кизячных дымков. На крыльцо вышел ефрейтор Мелекесов в белой поварской куртке, чихнул и трижды торжественно ударил в гонг, призывая солдат к обеду.

Покусывая фильтр сигареты, Просеков глядел туда, где у невидимой границы только что разыгралась молниеносная схватка, рискованная и бескомпромиссная. На сочно-голубом небосклоне нехотя таяли, растушевывались два инверсионных следа, оставленные перехватчиками.

Неподалеку нетерпеливо топтался Кузнецов, то и дело поправлял пилотку на голове, старательно одергивал гимнастерку. Видно, очень уж хотелось ему поговорить. Однако Просеков не спешил — ничего, подождет. Пускай поостынет как следует, придет в себя.

Наконец Кузнецов не выдержал, сделал несколько шагов.

— Ну как, Кузнецов? Посмотрел?

— Здорово, товарищ старший лейтенант! — Кузнецов сокрушенно помотал головой. — Прямо настоящий бой! У меня, поверите ли, вся гимнастерка мокрая. Ведь получается, мы как пограничники. Правильно пишут: часовые воздушных границ.

— Конечно, правильно, — сказал Просеков. — Только ты об этом не мне говори. Кому? Сержанту Розмарице.

— А что, — не смутился Кузнецов. — Я и ему скажу.

— Вот пойди и скажи. Да кстати, не забудь перед ним извиниться.

* * *

К ночи с севера пришли тучи. Одна из них, свинцово-бурая, набрякшая, зацепилась за вершину и стала, как на якорь. Все на «верхотуре» потонуло в беспросветной мгле. Внизу в долинах шел частый дождь, а здесь не упало ни капли, зато стены и крыши, брезентовые чехлы, гимнастерки солдат, даже простыни и одеяла за каких-нибудь полчаса сделались влажнолипкими.

Однако рассветный ветер растрепал тучу, оставив лишь пепельно-серый клок, упрямо вцепившийся в скальную макушку.

На утреннем построении солдаты довольно щурились под солнцем, слушая радиограмму-благодарность командующего, которую зачитывал Просеков. На левом фланге, неестественно выкатив грудь, рядовой Кузнецов старательно скандировал слова: «Служим Совет… Союзу!»