— Да, скоро стемнеет. Княгиня, вы не забудете моих слов, вы будете осторожны с вашими врагами?
— Кто они такие?
— Все женщины вашего круга и большая часть мужчин.
Она вышли на перекресток, где ждал ее экипаж.
— Увижу ли я вас завтра? — спросила она, подавая ему руку.
— Завтра я отправляюсь на охоту, где пробуду, может быть, несколько дней, но по возвращении буду иметь честь приветствовать вас.
Экипаж покатился.
Птицы пели в лесу. Солнце садилось.
«Они поют и в моем сердце, — подумал Коррез, — но их слушать не надо. Гейне знал судьбу-капризницу, он не прибегнул ни к какому чуду, чтобы заставить сосну встретиться с пальмой».
За несколько дней до своего отъезда из Ишля, Верэ Зурова и герцогиня Жанна собрались, в сопровождении многочисленной свиты, обозревать старинный, живописный, оригинальный городов Ауссе.
Верэ, тяготившаяся болтовней своих спутников, отстала от них, и пошла одна-одинехонька осматривать церковь (Spital-Kirche), об алтаре которой, древнегерманском произведение, относящемся в четырнадцатому столетию, говорил ей Каульбах.
Эти старинные церкви в австрийских городах способны внушать благоговейные мысли; в них царят мрак и тишина. Смелые рыцари, дела которых по сие время воспеваются в сумерки, под аккомпанимент цитры, спят под поросшими травою плитами. Высоко над головами молящихся виднеется колоссальное распятие. Сквозь полурастворенную, обитую железом дверь, доносится запах сосны, перед тускло-горящими лампадами непременно стоит на коленях и молится какая-нибудь согбенная старушка. Таким же характером отличается церковь в Ауссе.
Верэ принялась срисовывать алтарь; а когда убедилась, что задача эта превосходит ее слабые силы, оставила кисти и краски, села на потемневшую от времени скамью и погрузилась в глубокую задумчивость.
Звуки органа вывели ее из оцепенение, она прислушалась. Кто-то играл «реквием» Моцарта. Торжественно звучала в маленькой церкви дивная мелодия. К Верэ подошел мальчик, русокудрый и голубоглазый, и подал ей букет альпийских роз, посреди которых виднелся темно-голубой цветок Вольфинии Коринтианы, растущей, как говорят, исключительно на отлогостях Гартверкегеля.
— Господин, для которого я работал органными мехами, посылает вам эти цветы, и спрашивает, не может ли он повидать вас на минуту?
— Скажи, что да.
Через мгновение перед ней стоял Коррез.
— Я думала, что вы далеко, — с усилием сказала она ему, — мне казалось, вы в Гаге.
— Я там буду, но неужели вы думаете, что я так скоро покину Австрию, когда вы в ее пределах?
