– Так почему они не вылечили Джота? – Я сморгнула предательскую влагу с глаз. На
самом деле мне не нужно было скрывать слезы от Иссетт, я всю жизнь ее знала, и она видела
меня всякой во всех неприятностях, в которые я попадала, но все равно…
– Мы способны предотвращать болезни, Джарра, но не бороться с ними. Людям каждый
год делают прививки от известной заразы. Когда обнаруживается новая мутировавшая
болезнь…
– Как штамм малярии 2789-бета. – Я покачала головой. – Как Джот мог подцепить
малярию?
– Через укусы насекомых. Считается, малярия была ликвидирована много веков назад, но
она вернулась гораздо смертоноснее… – Иссетт пожала плечами. – Теперь это не имеет
значения. Порталы автоматически отправляют заразных людей в отделение изоляции и контроля
заболеваний на лечение, поскольку нельзя допустить распространение новых болезней до того,
как мы разработаем от них вакцину. Пациенты получают наилучший уход, но несколько первых
случаев…
– Несколько первых случаев смертельны. – Я уронила голову на руки. – Это
отвратительно.
– Да, – согласилась Иссетт.
Я завершила вызов и тупо пялилась на стену несколько минут, пока ко мне не
присоединился Фиан. Мы молча переоделись ко сну, пошли в кровать и выключили
светильники. Фиан обнял меня, притягивая ближе к себе, я положила голову ему на грудь и так
и лежала, слушая стук его сердца и чувствуя уютное тепло. Джот мертв, и это не просто ужасно,
это вселяет страх. Впервые умер друг, кто-то моего возраста. Это заставило меня задуматься,
как резко может прерваться жизнь.
83
Внутри клокотала жуткая, эгоистичная радость, что я не Петра. Она потеряла Джота, но
Фиан по-прежнему рядом со мной, по крайней мере, пока. Всего через несколько дней может
разразиться следующая солнечная буря, и неизвестно, что в это время сотворит инопланетная
сфера.
– Я люблю тебя, – сказала я.
– Что? – ошарашенно переспросил Фиан. – Ты не в себе, Джарра? Ты никогда не
говоришь о чувствах.
– Сегодня говорю. – Я подняла голову, чтобы его поцеловать.
Глава 17
Следующие пять дней прошли в ужасной тоске. Плейдон читал нам лекции по восемь
часов в день, но во время еды и вечерами класс рассаживался молчаливыми группками. Если и
затевался разговор на безобидную тему, например, о вкусе восстановленной пищи из буфетов,
вскоре говоривший замолкал на полуслове, и мы снова принимались думать о Джоте.
