Как-то неловко ей было накачивать колесо на виду у всей очереди, когда муж спит, сидя в машине. Но она была реалистка и не думала, что сумеет разбудить его.
Лариса открыла багажник и, нарочно производя как можно больше шума, стала доставать насос. Нехитрый прием оказался эффективным.
– Ты что так шумишь? Бедному выспаться – ночь коротка.
Шея Стаса лежала на краю наполовину опущенного стекла, голова, как бы свисая, торчала из машины.
Насос распластался у колеса на затоптанном, грязном снегу разлапистой, словно приготовившейся к прыжку лягушкой.
– Да ты сначала посмотри, сколько атмосфер. Может, и качать не надо. – Шея Стаса вытянулась, голова отодвинулась от стекла и вывернулась назад, лицом к багажнику. Но Ларису даже это зрелище не рассмешило: еще неудобнее перед всеми, если он не спит, а дает указания своей висящей и качающейся головой.
– А нельзя ли без советов?
– Зачем же качать напрасно?
– Тебя довезти, значит, а качать после, когда одна останусь? Помог бы лучше.
– Что за причина для раздражения? Пожалуйста. Давай помогу.
Он подошел к насосу, возложил ногу на педаль и с силой нажал. Педаль пошла вниз, затем вверх. Стаса отбросило назад, и насос перевернулся набок.
Лариса засмеялась:
– Что, Стасинька, сил не хватает? Пьянству – бой?
– Не сил, а устойчивости.
Он нагнулся, поставил насос, и все повторилось.
– Ну ладно. Давай я. Это тебе не по зубам… не по ногам.
– Женщина! Самодовольству твоему предела нет. Подожди. Голова нужна не только для разговоров, но и для поступков. А тут надо соображать. – Он полез в машину, вытащил лежавший у заднего стекла зонтик – трость с загнутой ручкой. – Настоящий джентльмен должен ходить с зонтиком – опорой в превратной судьбе.
Затем снова подошел к насосу, поставил ногу на педаль, а рукой уперся в зонтик-трость.
– Архимед говорил: дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир.
Действительно, появилась устойчивость, и Станислав более или менее успешно справлялся с работой.
Лариса чуть отошла, чтоб посмотреть издали на эту великолепную пантомиму: джентльмен, опираясь на трость, накачивает колесо. Она отошла и потому, что ей неудобно было перед всем изысканным обществом, перед всеми здешними энергичными, деловыми мужчинами, перед женщинами, имеющими, наверное, более приспособленных к жизни мужей.
Подошло довольно много людей – все ж какое-то необычное развлечение. Никто громко не смеялся. Советов не давали, близко не подходили. Станислав не обращал внимания на зрителей, продолжал невозмутимо качать, делая вид, что небрежно, а на самом деле с заметным усилием опирался на зонтик-трость. Иногда кто-то приглушенно прыскал в рукав. Из машины, что стояла неподалеку, вышла женщина с вязаньем в руках. Она, очевидно, нашла себе обычное развлечение на все время очереди, вроде бы занята, но не утерпела, тоже вышла посмотреть: это зрелище поинтереснее вязания. Или, может, руки устали, решила сделать передышку?
