Мы молча ели. Вот так должны бы выглядеть поминки. Но на поминках всегда шум, а подчас и смех. А выглядят так чаще семейные обеды.
А потом она мне сказала, что девочке лучше, что и пневмония и якобы перитонит разрешаются, что опасности для жизни сейчас нет и что она в пневмониях разбирается лучше, это ее работа.
Я, конечно, ее обругал. Что это, в конце концов, предательство, могла бы сразу сказать, понимать надо, и поехал в больницу.
– Да, да, да! Да, да. Иду. Ну сейчас.
– Жень, ну я же специально заехала за тобой, чтоб мы не опоздали. И уж совсем на ровном месте тянешь.
Сейчас. Докурю. И пойдем. А кто же у нас на завтра на операцию? Только мелочи?
– Вот так ты и опаздываешь всюду. Просто сидишь.
Да, да. Кажется, три грыжи, двое вен и совсем мелочи какие то. Мало. Просто сижу. Я думаю. Обсуждаю сам с собой. Ну, конечно, я безалаберный. Вот докурю, и пойдем. Ты одевайся, а я пойду халат сниму.
Мишкин подошел к столу. Посмотрел чью-то историю болезни. Полистал ее. Хмыкнул.
– Ну, Женя.
– Сейчас, Галечка. А где все врачи?
– Ушли все давно.
– А дежурные где?
– Сидят в ординаторской, едят.
– Ага. Посиди минуточку, Галочка. Я сейчас. Мишкин пошел в ординаторскую.
Галя подождала его минут десять и пошла в ординаторскую. Мишкин сидел на кровати и с Игорем Ивановичем играл в шахматы.
– Евгений Львович, я же жду вас.
– Галина Степановна, вы же видите, что я интеллект свой развиваю. Мы успеем, у нас еще полчаса… «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино, с днем рожденья поздравит и, наверно…»
– Все, Евгений Львович, ферзь ваш пропал.
– А если я турой сюда? «…И, наверно, оставит мне в подарок пятьсот эскимо».
– А так мат. Я свою ладью сюда.
– Ну, ты как Бобби со всеми претендентами сразу. Пойдем, Галя. Все.
Они вышли и пошли по коридору. На лестнице. Мишкин:
– Ой, совсем забыл. Галя, подожди меня в раздевалке. Я сейчас.
Галя только вздохнула.
Мишкин забежал в палату, подошел к больному:
– Вера Сергеевна вас смотрела сегодня?
– Смотрела.
– Мы решили вас завтра оперировать. Договорились?
– Чем раньше, тем лучше. А кто будет оперировать, Евгений Львович?
– Все навалимся. Всем отделением.
– А вы будете?
– Конечно. И я буду. Значит, на завтра.
Мишкин вышел в коридор, нашел постовую сестру, сказал, чтоб больного готовили на завтра на операцию. Велел посмотреть по истории, какие сделал анестезиолог назначения. И наконец пошел в раздевалку.
Назавтра, на утренней конференции, Мишкин извиняющимся голосом сказал врачам, что он назначил еще одну операцию. Это сбивало их расписание, но все привыкли. Теперь надо операционным сестрам сказать. Это уже будет побольше шума.
