Не удивительно, что столь непреклонная позиция может привести к значительным нравственным затруднениям. В классическом фильме Альфреда Хичкока «Я исповедуюсь» человек кается перед священником в убийстве, а затем подбрасывает тому косвенные улики. И хотя священнику известна личность убийцы, он не считает себя вправе рассказать об этом полиции, несмотря на то, что сам стал главным подозреваемым, и то, что потом, в ходе досконального и подлого полицейского расследования, была разрушена репутация невинной женщины.[42]
Схожая дилемма легла в основу сюжета детективного романа отца Вильяма Кензла «Четки убийства», ставшего бестселлером. В нем серийный убийца признается священнику в своем преступлении и рассказывает ему о мотивах, побуждавших его.[43] В отличие от своего аналога из фильма «Я исповедуюсь», здесь священник не знает о личности исповедующегося. Но он также знает, что католические нормы запрещают ему сообщать об исповеди, или о ее деталях, в полицию, чтобы помочь им разыскать убийцу. После мучительных духовных исканий – мысль о смерти невинных людей не давала ему покоя – он решает: «Даже если ради сохранения тайны [исповеди] священнику придется пожертвовать своей жизнью, или иной безвинной жизнью, это все не стоит того, чтобы нарушить тайну».[44]
Иудейский закон не столь категоричен. Имеется судебный прецедент с делом о конфиденциальности принципа духовник-прихожанин, произошедший в 1979 году в Нью-Йорке, когда беременной Мириам Д. нанесли четырнадцать ножевых ранений, в результате которых она скончалась, а ее ребенок, за жизнь которого боролись врачи, умер через три часа. Позднее муж убитой женщины обратился за советом к известному ученому раввину, признавшись, что его постоянно преследует мысль о смерти его жены, что, возможно, это он убил ее, хотя он не был уверен, было ли убийство, всплывающее у него в уме воспоминанием о реальном событии или сне.
После встречи с мужем и сверки с соответствующими иудейскими источниками, раввин пошел в полицию. Расследование показало, что муж имел крупные долги (и проходил по делу об убийстве торговца алмазами) и незадолго до убийства жены застраховал ее на крупную сумму. После ареста мужа, раввин проходил по делу в качестве свидетеля, а в мае 1980 года того человека осудили за убийство своей жены.
Тогда некоторые представители иудейского сообщества сочли, что раввин нарушил своим поступком принятые нормы и должен был, по крайней мере, поставить в известность убийцу, предупредив, что раскрытая им информация не будет держаться в тайне. Это возражение выглядит необоснованным, учитывая жестокость мужа и естественный страх раввина перед тем, что может случиться, если он сохранит весь этот ужас в тайне.
