Похоже, назревал митинг или роение. С площади Мазепы и Карла из мощных громкоговорителей доносились задорные слова про «смерть москалям», про «нашу свободу, красивіше якої немає ніякої свободи на світі», про благословение «нашої первинної трипільської культури від якої пішли усі інші культури [11]», про то, что на великое мероприятие уже едут «багато тисяч свідомих українців з усього світу».
– Попробуй обогнуть стадо по Портовой улице, объезжать весь город времени не хватит, будет кто на пути – сшибай, бампер у машины крепкий, – посоветовала Кетер. – Ну да, слово «стадо» я использовало не из пренебрежения к роду человеческому, а чтобы показать принцип организации этого сообщества.
На Портовой дорогу заслонила, если точнее запрудила, толпа людей со странными развинченными движениями. И тут они быстро выстраивались в два, а потом в три яруса.
– Блин, не зомби, а гимнасты настоящие. Одни – корявые неуклюжие, а другие ловкость проявляют необычайную.
– На нитках они, в прямом смысле. Многовато тут гимнастов оказалось, ищи по карте лучший маршрут, – подсказала Кетер.
Ему удалось пропихнуть машину в узкий проход между одноэтажных домиков на улицу Вигадника Грушевського [12]. Знаменский сбил по ходу несколько водосточных труб и мусорных баков, но едва вывернул на проезжую часть, как путь опять оказался перекрыт.
Здесь все уже были готовы. Они стояли молча в ряд, если точнее в три ряда – с плесенью на лицах и бельмами на глазах, с повисшими до груди выделениями из носа и рта.
Знаменский прибавил ходу, но они бросались и падали на машину со всех сторон, в том числе сверху. Казалось, что у них клейкие руки, тела, лица. Прилипнув, они колотили конечностями и дубинками по капоту, крыше и стеклу, по которому с хрустом бежали трещины; уже полетели стеклянные брызги. Резкими разворотами Знаменский сбросил всех прилипших – ошметки их кожи остались на стекле. Однако общий расклад не изменился, зараженные и заплесневевшие надвигались волной с большой длиной и высоким гребнем – настоящее цунами. Знаменский остановился – не мог он ехать, давя и ломая человеческую плоть, да и завяз бы в итоге.
Морпех вышел из машины, взял с переднего сиденья ружье, два пистолета заткнул за пояс.
– Граждане липкие уроды, разойдитесь.
Сзади завыли собаки, первая, вторая, третья. Прямо за спиной Знаменского сгрудилась целая стая бродячих собак – крепких уличных псов, потомственных бойцов.
Но «граждане уроды» решительно двинулись в бой, выглядывая бельмами глаз из прорех в плесени, покрывающей лица; некоторые – и таких становилось всё больше – бежали по головам нижестоящих.
