Сельская учительница | страница 38



Он затормозил.

— Что такое, Валентина Петровна?

— Вон орел сидит на камне. Давайте посмотрим.

— Орлы для наших мест — не диковинка…

— А мне он кажется диковинкой, и камень в степи — тоже диковина… А знаете, Саша, говорят, что орлы живут по триста лет и что если этот орел готовится отпраздновать свое трехсотлетие… Сколько чудес он повидал! В его юные годы не было Михайловки, не было даже нашего областного города, была только дикая, первозданная степь… И если бы орел умел говорить, представляете, сколько он рассказал бы!

Саша Голованов улыбнулся.

— Я об этом никогда не думал.

— Ладно, поехали дальше.

Они свернули с большака, и теперь машина катилась по дороге-времянке, огибая большое продолговатое озеро. Валентине и здесь хотелось бы остановиться, но просить об этом неловко: Саша, видимо, и без того посмеивается над ней — оригиналка… Да никакая она не оригиналка, ей просто интересно все.

Летний лагерь колхозной фермы расположился на берегу Лебяжьего озера. Валентина увидела изгородь, за которой были разбросаны куски соли-лизунца, похожие на осколки нетающего льда. Под одинокой березкой стоял аккуратный крашеный вагончик с высокой антенной на крыше. Возле вагончика пестрела поздними цветами клумба.

Подъехавшую машину сразу окружили загорелые говорливые доярки.

— Ага, прикатил будущий инженер. Пойдем-ка, мы тебе голову намылим, — сказала дебелая чернявая женщина, должно быть, старшая здесь.

Доярки увели Сашу в вагончик. Из дверей вагончика старшая крикнула:

— Тетя Лена, угости Валентину Петровну свеженьким.

К машине подошла невысокая пожилая доярка. У нее загорелое морщинистое лицо, ореховые добрые глаза.

— Айдате молочка попьете, — неожиданно молодым голосом пригласила она.

Валентина пила еще теплое молоко и слышала запахи трав, степи, озера и думала: «Так вот оно какое, парное молоко…»

— Пейте, Валентина Петровна, — просила тетя Лена.

— Что это с руками у вас? — участливо поинтересовалась Валентина.

— А что? Да ничего. — Старая доярка глядела на свои большие с узловатыми пальцами руки, качала головой. — От работы, Валентина Петровна. Сколько они делов переделали, сколько молочка надоили и не сосчитать уж, кабы слить все вместе, река, видать, потекла бы молочная… То было ничего, а теперя побаливать руки стали.

Из вагончика доносились громкие женские голоса. Там, вероятно, шел деловой разговор. Вскоре показался расстроенный и мрачноватый Саша Голованов. Он кивком позвал спутницу, молча сел в машину.