Агриппу Постума, как мы видим, из числа претендентов на высшую власть все же не сбрасывали. Как-никак кровный внук, да и вдруг Август подобреет, если молодой человек хоть немного образумится. Но вариант молодого родственного преемника, так замечательно сработавший после гибели Цезаря в исполнении восемнадцатилетнего Октавиана, на сей раз был невозможен. Агриппа ничем не походил на деда в молодости. А высшая власть в руках неопытного, да еще и весьма порочного юнца — беда для империи. Тиберий подходит по всем статьям, но римляне крайне недоверчивы к его человеческим качествам. Надменный аристократ, человек замкнутый, молчаливый, скрытный, кто знает, что у него на уме на самом деле? Пусть пока никаких явных пороков за ним не замечено, вроде как склонен он к жестокости. Фактов нет, так значит она просто до поры до времени подавлена, а с приходом к власти все скрытое, подавленное всенепременно прорвется. Не умел искать Тиберий любви народной, не желал заигрывать с общественным мнением — так вот и результат. А тут еще и ссылку на Родос ему припоминают. Все, такую беду пережившие, люди озлобленные, отмщения жаждущие. А власть — наилучшее средство для удовлетворения этих тайных порочных страстей. А кто рядом с Тиберием? Его мать Ливия. Ей молва и так уже наприписывала погубление молодых Цезарей, зловредное влияние на Августа. Говорят, сын ей полностью покорен, а это уже означает, что Рим окажется под властью злобной старухи. Куда уж хуже?
Даже племянника усыновленного и родного сына Тиберия молва не щадит. Кто знает, что на уме у Германика и Друза? Ливии под семьдесят, сам Тиберий на середине шестого десятка… А как уйдут они из жизни один за другим? Вот тогда-то молодые Цезари потешат свое властолюбие и, глядишь, само государство расчленят, не умея найти общего языка для его блага.
Усугубляли недобрую молву и слухи о плохом на самом деле отношении Августа к Тиберию. О них рассказывает Светоний:
«Я знаю, что есть ходячий рассказ, будто после тайной беседы с Тиберием, когда тот ушел, спальники услышали голос Августа: «Бедный римский народ, в какие он попадет медленные челюсти!»
Небезызвестно мне и то, что по некоторым сообщениям Август открыто и не таясь осуждал жестокий нрав Тиберия, что не раз при его приближении он обрывал слишком веселый или легкомысленный разговор, что даже усыновить его он согласился только в угоду просьбам жены и, может быть, в тщеславной надежде, что при таком преемнике народ скорее пожалеет о нем».
