Потомок Октавиев могучим здоровьем от природы не отличался, но, осознавая это, вел образ жизни, позволивший ему дожить до середины восьмого десятка. Не самое частое долголетие в те времена! Потому естественны были волнения римлян. Четыре с лишним десятилетия они привыкли к жизни под властью одного человека, а тут приближалось неизбежно время, когда, согласно природе, он оставит и власть, и этот мир. Как жить далее, да еще и при новом правителе?
Состояние умов и палитру настроений в Риме тех лет подробно изложил Публий Корнелий Тацит в своих «Анналах»:
«Итак, основы государственного порядка потерпели глубокие изменения, и от общественных установлений старого времени нигде ничего не осталось. Забыв о еще недавнем всеобщем равенстве, все наперебой ловили приказания принцепса; настоящее не порождало опасений, покуда Август, во цвете лет, деятельно заботился о поддержании своей власти, целостности своей семьи и гражданского мира. Когда же в преклонном возрасте его стали томить недуги и телесные немощи и стал приближаться его конец, пробудились надежды на перемены и некоторые принялись толковать впустую о благах свободы, весьма многие опасались гражданской войны, иные — желали ее. Большинство, однако, на все лады разбирало тех, кто мог стать их властелином: Агриппа — жесток, раздражен нанесенным ему бесчестием и ни по летам, ни по малой опытности в делах непригоден к тому, чтобы выдержать такое бремя; Тиберий Нерон — зрел годами, испытан в военном деле, но одержим присущей роду Клавдиев надменностью, и часто у него прорываются, хотя и подавляемые, проявления жестокости. С раннего детства он был воспитан при дворе принцепса; еще в юности превознесен консульствами и триумфами; и даже в годы, проведенные им на Родосе под предлогом уединения, а в действительности изгнанником, он не помышлял ни о чем ином, как только о мести, притворстве и удовлетворении тайных страстей. Ко всему этому еще его мать с ее женской безудержностью: придется рабски повиноваться женщине и, сверх того, двоим молодым людям, которые какое-то время будут утеснять государство, а когда-нибудь и расчленят его».>{186}
Прелюбопытная картина настроений в Риме в последние года Августа. Кто-то вспомнил об утраченной республиканской свободе, кто-то даже возжелал гражданской войны во имя ее возрождения, очевидно. Но большинство, понимая неизбежным сохранение уже устоявшегося единовластия, озабочено главным: кому быть преемником Августа и каково будет римлянам при правлении этого преемника. Что и говорить, настроения римлян выглядели безнадежно далекими от социального оптимизма.
