Вероника увидела, как небо наклонилось. Сильные руки положили ее на коврик. Тяжелый тент, лег сверху. Она закрыла глаза, и звуки стали далекими и тихими. Сердце бешено колотилось, и собственное дыхание казалось сухим и частым. Вероника прислушивалась к своим ощущениям. Порой ей казалось, что она абсолютно счастлива, иногда, что она смертельно устала и разбита. Кожа горела, от нее исходил устойчивый дух алкоголя. В конце концов, в спальнике стало жарко, и, расстегнув молнию, Вероника выглянула из-под тента.
Она увидела Кэпа, затем Олю. Оля переоделась в большие пуховые штаны и черную с серыми рукавами куртку.
– Где соль? – спросил Кэп.
Оля что-то ответила, гораздо тише, чем спросил Кэп. И в этом очень простом вопросе, Вероника уловила непонятные, почти невероятные нотки, которых раньше не слышала.
– Он спал с ней, – почему-то решила Вероника.
Этот вывод был таким простым и очевидным, что Вероника хмыкнула.
– Трахался с ней на каждой стоянке, пока не появился Паша, которого тут же окрутила Оля, а Кэп этому не препятствовал, потому что ему надоела мужеподобная девочка, а ей – вечно странствующий по юбкам ковбой.
Вероника прикусила губу. Она не понимала, почему сделала такой вывод. В том, что она решила, не было ни какой логики рассуждений или здравого смысла, но она была уверена, что это так, как пьяный понимает очень сложное рассуждение, добраться до сути оного в трезвом состоянии он не способен.
– Я, наверняка, пьяна, – решила Вероника. – Кэп натер меня спиртом, и сейчас он проникает в кожу.
Она вновь посмотрела на Ольгу. Картинка казалось яркой, но как бы размытой. Она больше не была понятной, и Веронику вновь охватил приступ любви. Кэп и Ольга стали самыми родными. В мире больше не существовало людей, ради которых Вероника готова была на все. Теперь ее грызла совесть за те мысли, которые еще минуту назад приходили сами собой.
– Зачем я? – спросила девушка.
Вопрос оказался заданным вслух, и по вибрации в голосе Вероника подумала, что это не она.
– Где я?
Она вспомнила слова студента, обещавшего, что Вероника забудет и страх, и любовь. Так и вышло. Лежавшая в спальном мешке обнаженная девушка уже не была Вероникой. Она словно сбросила кожу, стала то ли царевной, то ли лягушкой. Все зависело от того, кем она была до этого. Но Вероника этого не помнила. Она окончательно забыла, что было с ней раньше, и в мире не существовало ничего, пока она не вышла к поезду.
* * *
Наверное, она заснула. Она не видела, как к ней подходили, и не помнила, как появился студент. Последний нежно тряс Вероникино бедро и даже не тряс, а похлопывал:
