— Возможно.
— Не очень-то умело вы лжете, сеньор, — усмехнулась женщина. — На жакете ни капли крови.
— Индейцы так крепко схватили меня, когда Каппелман выстрелил в них, что я потерял сознание, а когда пришел в себя, нашел на земле этот жакет и сунул в портфель.
— Знаете что, сеньор? Придется мне доложить обо всем этом сестре-хозяйке.
— Докладывайте. А теперь, быть может, вы позволите мне уснуть?
— А мне-то казалось, что вам должно быть совсем не до сна!
— Почему же?
— Да потому… — Сиделка умолкла и вдруг спросила: — Розелла была хорошенькая?
Рид кивнул.
— Может, слишком хорошенькая?
— Что вы хотите сказать? — удивленно спросил Рид, но сиделка молча направилась к двери.
Оставшись один и посматривая на портфель, Рид начал понимать, о чем шла речь, и его бросило в жар.
Хосе остановил «бьюик» в нескольких сотнях ярдов от частной психиатрической больницы «Санта-Роза». Он сбросил сомбреро, шарф и почти слился с окружающим мраком; в темноте лишь блеснули его зубы и глаза, когда он сказал несколько слов водителю, после чего тот поставил машину на узенькую, обсаженную деревьями дорогу. Собранные днем сведения помогли Хосе быстро найти пролом в стене, и через минуту он оказался на территории больницы. По тем же сведениям, Каппелман лежал на третьем этаже, в палате № 6. Палата выходила на север. «Моя племянница, работающая в больнице горничной, рассказывает, что в этой палате много солнца в полдень», — сообщил ему ювелир.
Хосе быстро нашел северную сторону и осмотрелся. Лишь в трех окнах горел свет. Оба верхних этажа больницы имели балконы, проходившие вдоль всего здания. Это облегчало Хосе задачу. Используя неровности стены, он взобрался на балкон третьего этажа и подполз к первому освещенному окну. Небрежно задернутые занавески оставляли довольно широкую щель, сквозь которую он увидел какую-то старуху; она сидела за книгой и время от времени подносила ко рту толстую, как баллон, руку с плиткой шоколада.
У следующего освещенного окна Хосе невольно задержался несколько дольше. Через прозрачную занавеску он разглядел красивую молодую женщину, возбужденно ходившую по комнате из угла в угол. Иногда она останавливалась и стискивала голову руками. Внезапно дверь открылась, и вошла сиделка. Больная бросилась к ней, но сиделка грубо заставила ее лечь в постель и сделала укол. При виде шприца с иглой Хосе вздрогнул и зажмурился. Собственный опыт общения с врачами убедил его, что всяких там медицинских уколов нужно опасаться пуще, чем удара ножом. Когда ему прививали оспу, он даже потерял сознание, но надеялся, что врачи сохранят этот случай в глубочайшей тайне.
