«Уже нет».
Его состояние оставляло желать лучшего: он определял это по двум признакам: первый — он не мог пить кофе, другой — его пальцы пробегали несколько раз по коллекции пластинок, но так и не могли ни на одной из них остановиться.
«Человек, который устал от джаза, устал от жизни». Кто сказал это? И, если это так, правильно это или нет? «Чарли, — сказал он сам себе, — мне не особенно нравится, когда ты бываешь таким».
Он нашел номер телефона Нормана Манна и оставил послание с просьбой перезвонить ему. Он все же смолол колумбийского темного кофе и сел дожидаться, когда темно-коричневый ручеек потечет в чашку. Майлз и Бад у него на коленях доедали оставшуюся половину его бутерброда. И только дверной колокольчик напомнил ему о Клер Миллиндер, о ее «самоприглашении», о котором он почти забыл.
— Я решила остановиться на красном вине. — Она стояла за дверью в расстегнутом длинном темно-синем шерстяном пальто, короткой черной юбке, колготках в широкую полоску, в бежевом свитере, слишком свободном в плечах. Можно было подумать, что его она связала сама. Ее лицо светилось улыбкой. — Я пыталась найти новозеландское, но пришлось согласиться на это, — сказала она, проходя мимо него в широкую прихожую. «Мюррей-Вэлли. Осси Шираз». — Это не бурда, хорошее вино. — Она протянула ему бутылку. — Я ее держала в тепле, пока ехала сюда.
Резник взял бутылку и придержал дверь, пропуская ее на кухню. Она прошла вперед с раскрасневшимися щеками и блеском в глазах, задев Резника плечом.
— День был хорошим? — Клер низко наклонилась и погладила малыша Бада. Резнику трудно было не заглянуть ей под юбку.
— Так себе.
— Готова поспорить, что вы устали.
Резник не ответил. Он раскупорил бутылку и поставил ее на стол. Красное вино принято подержать открытым, чтобы оно подышало, но он никогда не помнил, как долго надо ждать и зачем вообще это нужно делать.
— Вы не особенно любите вино, не так ли?
— Почему, у меня даже есть штопор.
— У меня есть ранетка для тенниса, но я не езжу на соревнования в Уимблдон. И не собираюсь. — Она задвигалась, и Бад отодвинулся от ее ног. — Мне кажется, — она взглянула на его живот, — вы предпочитаете пиво.
— Вы хотите подержать бутылку открытой еще некоторое время?
Клер улыбнулась.
— Теперь, я думаю, будет в самый раз.
Он глядел, как она медленно обходит всю комнату. Сам же он сидел и крутил в руках стакан. Ее интересовало все: пластинки, книги, в беспорядке сваленная куча местных газет, дожидающаяся, когда ее выбросят, голые стены.
