Семен, большой и нескладный, затоптался, кашлянул в кулак.
— Нет. Я спал. А потом вот услышал…
Женщина покачала головой и плавным движением пригладила волосы, светлые и чуть-чуть волнистые.
— Душно как. Пойдемте на палубу.
От этого приглашения Семен еще больше смешался. Он хрипло выдавил вдруг:
— Пойдем…
Женщина улыбнулась.
На палубе их встретил сухой тепловатый ветер. Невидимый горизонт пощипывали беззвучные молнии.
— Я вот знаю… когда грозы сухие и белые, — заговорил Семен, — то березы растут неровные, но красиво…
— Как, как? — переспросила его женщина и зябко поежилась.
Семен обнял ее. Она не отстранилась, и Семен заговорил смелее:
— Где я родился, берез много. Так вот, когда молнии сухие случаются, ну, бьют в землю, то обязательно березки молодые кривые выходят, как молнии. И я из них делаю табуретки. Хотите, покажу?
— Табуретку?
— Ну да, игрушки такие…
Семен, боясь, что она уйдет, почти бегом вернулся в каюту. Вытряхнул из рюкзака легкую отполированную табуреточку и так же, почти бегом, вернулся на палубу.
— Вот…
Женщина долго разглядывала вещицу, а потом, ласково улыбнувшись, попросила:
— Подарите ее мне.
— Конечно, — заторопился Семен, испугавшись, что сейчас ему больше не о чем будет говорить. — Бери. А делаю я их так. Березы растут от комля красиво, так я им помогаю даже, а потом выпиливаю кусок нижний, обтачиваю. Вот и получается. А вы куда же плывете?
— Далеко.
— А я вот до Киренска. С другом. Родня там, — соврал Семен, потому что, если бы она спросила его, зачем он едет в Киренск, он бы не мог сказать, что едет просто так.
— Киренск… Красивый городок… Скоро рассвет. Знаете что, пойдемте, вы проводите меня до каюты. И вам ведь отдохнуть надо. Киренск, наверно, скоро.
Они молча дошли до ее каюты, а когда она открыла дверь — вошли оба…
…Рассвет размывал огни. Пароход мягко подваливал боком к отсыревшему за ночь причалу. Шумела вода, а на мостике капитан кричал в жестяную трубу. С десяток заспанных пассажиров сошло на берег. Они — последними.
— Вот и все, — сказала женщина, улыбаясь маленьким ртом. Зубы поблескивали бело и влажно. — Семен…
— Когда мы встретимся еще?
— Не знаю… Да и зачем? Впрочем, давайте в ту навигацию. В самый первый рейс на «Ленинграде»…
Заработала машина. И снова зашумела вода. Семен крепко обнял ее, маленькую, сильную. А потом, когда пароход начал отходить, вдруг вспомнил самое главное. Он закричал, сложив ладони рупором:
— Как тебя звать?!
С мостика, свесившись через поручни, скалился матрос:
