И на хуторе под Мерсрагсом в конце бессолнечного, с дождиками, дня раздался вдруг телефонный звонок из «Лиесмы», после чего мне пришлось отложить ремонт древнеегипетского электроприбора и хорошенько помыть руки. Что же касается компота из сорванных ветром яблок, то он только сегодня, вот прямо сейчас, — я, ей-богу, с минуту назад отрывался от пишущей машинки и заглядывал в кастрюлю, — вкусно так забурлил на газовой плите.
А Маргарита с утра укатила на своем зелененьком «жигуленке» в Ригу. Без пятнадцати одиннадцать у нее в радиокомитете разговор с Раймондом Паулсом. Я знаю, о чем он должен быть, и, по правде сказать, волнуюсь за его исход. Ведь если Раймонд действительно согласился подготовить для Маргариты программу сольного концерта, озвученного уже изнутри очарованием раймондовского дара, о чем Маргарита мечтает давно, тогда…
Впрочем… я уже достаточно много знаю о той профессиональной среде, что окружает мою жену. Это знание и вывело меня на замысел, который я поставил, так сказать, на очередь и над сутью которого нет-нет да раздумываю и сегодня. Хочется, очень хочется однажды художественно расшевелить одну основательно поднаболевшую и, значит, застоявшуюся проблему: талант и власть таланта.
Чтобы стало чуть-чуть понятней, о чем идет речь, представьте, пожалуйста, что такое, скажем, для моей родной Иркутской области имя писателя Валентина Григорьевича Распутина… Можете представить, сколь высока и ответственна социальная роль его и поступки?.. А высказанное вслух мнение? А вкусовые привязанности?.. У-у-у…
Не приведи господь, если высочайшее дарование такого вот человека не опирается на идентичность нравственного содержания его души. Ножницы эти дорого обходятся. Именем таланта несовершенный духовно владелец его может, сам того не замечая, основательно вредить развитию других талантов. Понимаете?.. Ведь он, ослепляя своим дарованием слушателя, зрителя, читателя, администратора, слепнет и сам, привыкает корифействовать, диктовать, командовать, капризничать, выпрашивать, интриговать, разделять, заискивать, прислуживать, подличать, в конце-то концов, оберегая всем этим только одно — свое местоположение на вершине общественного мнения и свою неприкосновенность там. Происходит чудовищное перерождение: владеющий талантом печется не о таланте — нет, — о власти, которую он вкусил благодаря наличию таланта и которую желает отныне вкушать беспрестанно.
На всякий случай все-таки оговорюсь: все это никоим образом не касается моего земляка и друга Валентина Распутина. Тут все в полном порядке. Валя, поверьте на слово, по-прежнему, несмотря на всемирную известность, скромен, отзывчив, душевен, человечен.
